Убийство лидера Афганистана послужило началом вторжения советских войск на территорию этой страны. После этого события стартовала десятилетняя необъявленная война, стоившая Советскому Союзу тысячей солдатских и офицерских жизней.
Поменять фигуры на политической шахматной доске
В СССР всегда уделяли большое внимание поддержке дружественных режимов в зарубежных странах. А если политическая ситуация там не отвечала интересам партии и правительства, то не стеснялись ее редактировать. Афганистан – не исключение. В конце 1970-х годов в этой стране в результате переворота был убит ставленник Москвы лидер Народно-демократической партии Афганистана Нур Тараки, и к власти пришел неугодный СССР Хафизулла Амин. Сторонников Тараки начали притеснять и преследовать, что очень не понравилось руководству Советского Союза. Информация о сотрудничестве Амина со спецслужбами США укрепила решение о ликвидации нового афганского лидера и замене его на более лояльного по отношению к СССР.
Сам напросился
Отчасти Амин сам приблизил свой конец. Он неоднократно просил СССР о военной помощи. И под предлогом усиления «братской помощи» народу дружественного Афганистана Советский Союз в декабре 1979 года направил в эту страну так называемый «мусульманский батальон», состоявший на самом деле из сотрудников ГРУ. Начало операции совпало с вводом ограниченного контингента советских войск в Афганистан. Вместе с военнослужащими и техникой в Баграм доставили и ставленника Кремля Бабрака Кармаля с несколькими его сторонниками. «Мусульманский батальон» стал частью бригады охраны дворца Амина, что во многом упростило задачу по устранению нежеланного правителя. В короткие сроки советские военнослужащие в Кабуле установили полный контроль за стратегически важными объектами.
Операция «Агат»
Операция «Агат» готовилась и проводилась КГБ и Минобороны СССР. Штурмовая группа была одета в афганскую форму без знаков различия. Амина и его гостей накануне нападения агент КГБ, главный повар президентского дворца, отравил, они даже на время потеряли сознание. Штурм дворца Тадж-Бек начался вечером 27 декабря. Взорванная в люке канализационной системы мина вывела из строя всю телефонную связь в Кабуле. В составе штурмующих сил были снайперы и бронетехника, по дворцу работали зенитки. Ворвавшиеся в здание штурмовики зачищали каждый этаж. Амин до последнего не верил, что на него напали советские шурави. В результате приступа Амин был убит, большую часть его охраны пленили. Параллельно с дворцом нашими войсками захватывались генштаб армии Афганистана и другие объекты, представляющие стратегическое значение при насильственном свержении власти. В Кабул привезли нового лидера страны Бабрака Кармаля, а СССР официально объявил о том, что последний взял власть в связи массовым недовольством афганского народа политикой, проводимой покойным Амином.
Последствия штурма
В результате атаки погибли свыше 100 человек из числа нападавших на дворец Тадж-Бек. Помимо Амина были убиты два его сына и порядка 200 президентских охранников. Запад расценил эту операцию как оккупацию Афганистана Советским Союзом, и впоследствии всеми силами активно содействовал моджахедам, которые сражались с войсками ограниченного контингента, 10 лет находившимися в стране. Несколько участников штурма получили звания Героев Советского Союза, командир группы Григорий Бояринов – посмертно. В общей сложности за "Агат" были награждены порядка 700 сотрудников КГБ и Минобороны СССР.
Однако этот вечер неверно считать первым эпизодом начавшейся эпопеи. Скорее он был кульминацией событий, случившихся гораздо раньше. В течение многих лет я расспрашивал об этих событиях лиц, непосредственно к ним причастных. Так что перед вами, если хотите, некий опыт эксклюзивного политического расследования.
Агент ЦРУ?
Осенью того памятного года силовые структуры и спецслужбы Советского Союза в Кабуле были представлены более чем широко. Уже тогда, задолго до ввода войск, там открыто работали представительства КГБ и МВД, а наши военные советники присматривали едва ли не за каждым афганским майором. В Афганистан регулярно наведывались самые крупные генералы из минобороны, с Лубянки, а также высшие партийные чины со Старой площади. Кроме того, там давно и активно шуровали резидентуры внешней разведки и ГРУ, имевшие надежные источники во всех структурах афганского общества, на всех этажах власти.
То есть Москва не испытывала дефицита информации о том, что происходит за Пянджем, и вполне могла влиять на ситуацию.
Случившийся в апреле 78-го переворот привел к власти Народно-демократическую партию, находившуюся под сильным влиянием КПСС. С одной стороны - это порадовало наших вождей, с другой - принесло им головную боль, потому что афганские товарищи тут же начали буквально загрызать друг друга, в партии развернулась жестокая фракционная борьба, при этом обе группировки наперегонки клялись в любви и верности "советским друзьям". Кто там из них ближе к истинному марксизму, кто прав, на кого поставить? Самое интересное заключается в том, что и наши ответственные лица из разных ведомств, курировавшие афганские дела, понемногу размежевались: многие военные стали симпатизировать "халькистам" (Тараки, Амин), а офицерам Лубянки приглянулось крыло "парчам" (Кармаль, Наджибулла).
Все сильно осложнилось в сентябре, когда премьер-министр Амин сначала изолировал, а затем уничтожил генсека и главу государства Тараки. Теперь сам Амин стал главным в Афганистане. После этого репрессии против "отступников" внутри партии стали еще ожесточеннее. И все яснее давала о себе знать другая беда: отряды исламских партизан - пока еще плохо вооруженные и разрозненные - то и дело атаковали органы власти на местах, подступая к Кабулу. Над апрельской революцией нависла серьезная опасность.
Борис Пономарев,
тогда секретарь ЦК КПСС, кандидат в члены Политбюро:
Наши чекисты подозревали Амина в связях с американской разведкой. Возможно, их настораживало то, что он когда-то учился в США. Летом и осенью 1979 года к нам все чаще стали поступать сведения о том, что Амин беспощадно расправляется с "парчамистами" и вообще с неугодными людьми. Революция из-за этого представала в каком-то неприглядном свете. Наше руководство решило, что так нельзя.
А. К. Мисак,
тогда министр финансов Афганистана
:
Нет, Амин никогда не был агентом ЦРУ. Он был коммунистом. Он очень любил Сталина и даже старался ему подражать. Не могу отказать ему в таланте крупного организатора, правда, оговорюсь, что прогресса во всем он стремился добиться очень быстро, прямо сейчас. Был тщеславен: например, снимался в художественном фильме, играя в нем роль героя подполья, то есть самого себя.
Ш.Джаузджани,
тогда член политбюро
ЦК НДПА:
Портрет Амина не напишешь только одной краской. Он был человеком мужественным, полным энергии, весьма общительным и популярным. В политике занимал крайне левые позиции. Догматик. Всячески способствовал своему культу и был абсолютно нетерпим к инакомыслию, искоренял его беспощадно. Он преклонялся перед своим учителем Тараки, но как только тот оказался препятствием на его пути, уничтожил учителя без промедления. Предлагал устроить Афганистан по советскому образцу, настаивал на включении в нашу конституцию тезиса о диктатуре пролетариата. Ваши же советники сумели отговорить его от такой очевидной глупости.
Александр Пузанов,
тогда советский посол в Кабуле
:
Амин... Это, я вам скажу, умный был человек. Энергичный, исключительно работоспособный. Я знал его как военного, государственного и политического деятеля. С мая 1978-го по ноябрь 1979 года практически дня не проходило, чтобы мы не встречались. Тараки считал его самым способным и преданным учеником, был влюблен в него. И при всем этом он - жестокий и беспощадный палач. Когда мы поняли, что репрессии Амина уже не остановить, дали об этом предельно-откровенную шифротелеграмму в Центр.
Генерал-майор Александр Ляховский,
тогда офицер Генштаба
:
Однажды я спросил бывшего директора ЦРУ адмирала Тернера: "Был ли Амин вашим агентом?" Он, как и положено по правилам игры, ушел от прямого ответа, сказал только, что "американцам приписывают столько дел, сколько они просто не в состоянии сделать". Что же касается моего мнения, то я сомневаюсь в прямой работе афганского руководителя на американскую разведку.
Да, если Амин и был чьим-то агентом, то скорее всего сотрудничал с КГБ, как, впрочем, и все остальные заметные фигуры в НДПА. В картотеке нашей внешней разведки он фигурирует под оперативным псевдонимом Казем. Но тучи над ним - особенно после убийства Тараки - сгущались. Брежнев был не просто раздосадован внезапной сменой власти в Кабуле, он был взбешен. Леонид Ильич совсем недавно, в сентябре, принимал афганского генсека в Москве, обнимался с ним, обсуждал планы по строительству светлого будущего, а тут возникает какой-то авантюрист Амин, и теперь с ним надо будет лобызаться и обсуждать планы. Нет, так не годится. Брежнев, конечно, направил приветственную телеграмму новому лидеру (о, лукавые правила аппаратной жизни!), но в Москве уже вызревали планы по решительному "исправлению ситуации".
Убить нельзя помиловать
12 ноября 1979 года высшие советские руководители (только члены политбюро и один кандидат - Б.Н. Пономарев) провели секретное совещание, на котором одобрили план Андропова по устранению Амина. Осторожные вожди, понимая всю деликатность момента, поручили вести протокол своей сходки секретарю ЦК товарищу Черненко. Это единственный случай, когда поистине судьбоносное решение зафиксировано от руки, в одном экземпляре и таинственно озаглавлено "К положению в "А".
В этой бумаге не шла речь о вводе войск, их вначале предполагалось выдвинуть к границе и развернуть там на всякий случай. Саму же операцию по смене власти планировалось провести имеющимися в Афганистане силами и средствами. С этой поры дни Амина были сочтены.
Но сначала следовало зачистить "поляну".
Александр Пузанов:
Вдруг я получил телеграмму за подписью Громыко: "Учитывая ваши неоднократные просьбы об освобождении от должности посла в Кабуле, вы переводитесь на другую работу". Странно, я никаких просьб не высказывал. Ну, да что там говорить... Все было ясно. 21 ноября вылетел в Союз.
***
Скорее всего, неожиданный отзыв Пузанова был чисто отвлекающим маневром, поскольку Амин, считавший его другом "парчамистов", много раз просил заменить нашего дипломата на другого, более покладистого. Вот и пошли ему навстречу, чтобы убаюкать, развеять подозрения. А посольство теперь возглавил бывший секретарь Татарского обкома Ф.А. Табеев, который, вручив Амину свои верительные грамоты, тут же принялся обсуждать с афганским руководителем детали его предстоящего официального визита в Москву. Амин давно просил о таком визите, и вот теперь советская сторона дала согласие (еще один отвлекающий маневр).
Фикрят Табеев:
Амин испытывал явную неприязнь к нашим среднеазиатским республикам, где, по его мнению, слишком затянули со строительством социализма. Говорил: "Мы управимся лет за десять". Однажды он не удержался от плохо скрытой угрозы: "Я надеюсь, вы извлечете правильные уроки из деятельности своего предшественника". Почти за месяц моей новой работы ничего особенного не произошло. Мы готовили визит Амина в Москву. Все наши ведомства, представленные тогда в Афганистане, поддерживали аминовское руководство.
***
Причем многие поддерживали не просто формально, а с явной симпатией к новому афганскому лидеру. Среди них были - главный военный советник генерал-лейтенант Л.Н. Горелов и советник при главпуре генерал-майор В.П. Заплатин.
Лев Горелов:
Когда Андропов поинтересовался моим мнением об Амине, я сказал так: "Волевой, работоспособный, но в то же время хитрый и коварный. Провел ряд репрессий. Неоднократно просил ввести в Афганистан советские войска, в том числе для личной охраны. Очень хочет встретиться с Брежневым". Видимо, мои оценки не понравились. В начале декабря я был отозван в Москву. Впали в немилость также другие военачальники, которые не разделяли мнение руководства - особенно по поводу возможного ввода нашего контингента: начальник Генштаба Огарков, командующий Сухопутными войсками Павловский.
Василий Заплатин:
На совещании у министра обороны Устинова в октябре мы доложили, что Амин с уважением относится к Советскому Союзу, что надо иметь в виду его большие возможности и использовать их в наших интересах. О вводе войск речь не заходила. Мы подтвердили, что афганская армия сама в состоянии противостоять мятежным силам. А 10 декабря меня вновь вызвали в Москву, причем, можно сказать, обманом коварно выманили из Кабула. Звонит по закрытой связи один генерал из Генштаба и говорит: "Ваша дочь обратилась в ЦК КПСС с просьбой о встрече с отцом, то есть с вами. Ее просьба удовлетворена. Вам следует немедленно вылететь в Москву. Самолет за вами уже направлен". Обратно в Афганистан я уже не вернулся.
***
Теперь в афганской столице остались только те наши люди, которые без колебаний выполнили бы любой приказ Центра. "Первыми скрипками", несомненно, были представители Лубянки: советник председателя - генерал Б.С. Иванов, заместитель начальника Первого главного управления (внешняя разведка) - генерал В.А. Кирпиченко, руководитель представительства КГБ в ДРА - генерал Л.П. Богданов, резидент В.И.Осадчий. Чуть позже к ним присоединится шеф Управления нелегальной разведки и спецопераций - генерал Ю.И. Дроздов. От минобороны операцию готовили новый главный военный советник С.К. Магометов, зам. командующего ВДВ Н.Н. Гуськов и представитель Генштаба Е.С. Кузьмин.
Те самые "имеющиеся в Афганистане силы и средства", которыми надлежало устранить неугодный режим, базировались в столице и на авиабазе Баграм и представляли собой отряд спецназа ГРУ (знаменитый "мусульманский батальон"), парашютно-десантный батальон, группы спецназа КГБ и человек пятьдесят пограничников, охранявших наше посольство. Правда, в начале декабря высадился еще один батальон десантников.
10 декабря на коллегии минобороны Д.Ф. Устинов поручил Генштабу сформировать новую армейскую группировку - будущую 40-ю армию или, как ее вначале называли для маскировки, "ограниченный контингент". Параллельно готовили к восхождению на престол Бабрака Кармаля и его команду, ядро которой составляли "парчамисты". В Чехословакию, где Кармаль скрывался от киллеров Хафизуллы Амина, был спешно направлен специальный человек с Лубянки. В ноябре в Москву из Чехословакии, Югославии и Болгарии свезли весь костяк будущего нового руководства Афганистана.
Плотно окруженный советскими товарищами - советниками, охранниками, поварами, врачами, Амин активно готовился к визиту в Москву и долгожданной встрече с Леонидом Ильичем Брежневым. Ему не могло померещиться и в страшном сне, что другие советские товарищи совсем по-иному представляют себе ближайшее будущее афганского руководителя. Приговор уже был вынесен, до казни оставались считанные часы.
История отравлений
Александр Ляховский:
Амина и его племянника Асадуллу, руководившего службой безопасности КАМ, планировалось нейтрализовать с помощью заранее внедренного в их окружение агента. Он должен был подмешать в их пищу спецсредство. Рассчитывали, что, когда оно начнет действовать, во дворце поднимется паника, наши подразделения выдвинутся из Баграма и под шумок сделают свое дело. В полдень 13 декабря мероприятие с использованием спецсредства было проведено. Подразделениям дали команду на захват объекта "Дуб" (дворец Арк в центре Кабула, где тогда была резиденция главы государства). Но вскоре последовала команда "Отбой". Дело в том, что на Амина яд не подействовал совершенно, а его племянник почувствовал себя плохо лишь на следующее утро. Асадуллу отправили на лечение в СССР. После смены власти он оказался вначале в Лефортовской тюрьме, а затем был депортирован в Афганистан и расстрелян "парчамистами". Что же касается Амина, то впоследствии эксперты объяснили, будто яд был нейтрализован кока-колой. Кстати, когда генерал Богданов доложил о случившемся конфузе Андропову, тот вызвал своего зама, курировавшего науку и технику, и велел срочно поправить дело с этими так называемыми "спецсредствами".
***
Возможно, та неудача спасла тогда жизнь не только двум афганцам, но и многим нашим офицерам и солдатам. Ведь на дворец, который охраняли две тысячи отборных гвардейцев, нацелили буквально горстку десантников и спецназовцев. В Москву пошла телеграмма от представителей КГБ и минобороны о том, что имеющимися силами устранить Амина нельзя. Требуется войсковая поддержка.
Б.Кармаля и его соратников скрытно отправили обратно в СССР. До лучших времен. Следующая попытка была назначена на 27 декабря.
К тому времени Амин перебрался на окраину столицы в только что отремонтированный немцами специально для него дворец Тадж-Бек, стоявший на вершине невысокого холма. К дворцу под видом его охраны заранее подтянули наших десантников, "мусульманский батальон" и спецназовцев. Сил на этот раз было предусмотрено гораздо больше. Но сценарий и теперь оставался прежним: сначала - яд, потом - штурм.
Шах Вали,
тогда член Политбюро ЦК НДПА, министр иностранных дел
:
27 декабря Амин пригласил все высшее руководство страны к себе на обед. Формальным поводом стало возвращение из Москвы секретаря ЦК Панджшери, который доложил, что советские товарищи обещали оказать Афганистану широкую военную помощь. Амин при этом торжествующе обвел глазами гостей: "Все идет прекрасно. Я постоянно связываюсь по телефону с товарищем Громыко, и мы сообща обсуждаем вопрос, как лучше сформулировать для мира информацию об оказании нам военной поддержки". После вторых блюд гости перешли в соседний зал, где был накрыт чайный стол. И тут случилось необъяснимое: почти одновременно все почувствовали себя худо: люди валились с ног и буквально отключались.
А.К. Мисак:
Я еще, помню, обеспокоено спросил Амина: "Может быть, нам что-то в еду подсыпали? Кстати, кто у тебя повар?" - "Не волнуйся,- ответил хозяин. - И повар, и охрана у меня советские". Но сам Амин тоже имел очень бледный вид. Только один Панджшери с удивлением взирал на наши мучения: он - единственный из всех почти ничего не ел, потому что соблюдал тогда диету.
Александр Шкирандо,
тогда переводчик в группе
военных советников:
Я в тот день был с афганцами во дворце. Разговаривали, пили чай. После обеда, уже на выходе, встречаю своего соседа по дому Мишу Шкварюка - он военврач, служил советником у начальника кабульского госпиталя. "Миша, ты куда?" - "Да вот пригласили к товарищу Амину. Что-то нехорошо ему". А с Мишей еще два советских врача и медсестры наши. Они фактически Амина тогда спасли: промыли ему желудок, сделали капельницы, ввели физраствор. Но это "спецсредство", видно, и меня как-то задело: к вечеру температура поднялась до 40 градусов, еле откачали. Потом по госпиталям валялся больше трех месяцев.
Генерал-полковник Валерий Востротин,
тогда командир десантной роты
:
Где-то в середине декабря нашу 9-ю роту вместе с "мусульманским батальоном" перевели поближе к дворцу Тадж-Бек якобы для охраны Амина. 27 декабря нас собрал генерал Дроздов из КГБ. "Амин - это агент ЦРУ, - сказал он. - Ваша задача уничтожить его и не допустить подхода ко дворцу верных ему сил". Плеснули нам водки по чуть-чуть. Время "Ч" несколько раз переносилось. Наконец, в 19.30 я услышал сигнал "Шторм-333". Сели в боевые машины и начали выдвигаться к объекту.
Шах Вали:
К моменту штурма во дворце, кроме афганцев, находились ваши медики, переводчики, а также советники из КГБ, отвечавшие за безопасность Амина. Насколько я знаю, один врач был убит. Погибла моя жена. Убили маленьких сыновей Амина, а его дочь ранили. Убили и еще многих. Но ведь все эти люди, а также сам Амин и его окружение могли сдаться без единого выстрела. Ночью кабульское радио сообщило, что по решению революционного суда Амин приговорен к смертной казни и приговор приведен в исполнение. А утром меня арестовали.
Александр Ляховский:
Находившиеся во дворце советские врачи попрятались кто куда мог. Сначала думали, что напали моджахеды или сторонники Тараки. Только позже, услышав русский мат, поняли, что действуют свои. Врачи увидели Амина, который шел по коридору, весь в отблесках огня. Был он в трусах и майке, держа в высоко поднятых, обвитых трубками руках, словно гранаты, флаконы с физраствором. Военврач - полковник Алексеев, выбежав из укрытия, первым делом вытащил иглы, прижал пальцами вены, чтобы не сочилась кровь, затем довел Амина до бара. Но тут послышался детский плач, откуда-то из боковой комнаты, размазывая слезы, вышел пятилетний сынишка генсека. Увидев отца, бросился к нему, обхватил за ноги. Амин прижал его голову к себе, и они вдвоем присели у стены.
***
Здесь, у этой стены, диктатор и нашел свою смерть. Врачи спрятались в конференц-зале. Алексеев уцелел, а вот другому полковнику - Кузнеченкову не повезло: какой-то спецназовец, заскочив в зал, дал вслепую очередь из автомата и сразил врача наповал.
Бой во дворце продолжался 43 минуты. Группы "Зенит" и "Гром" потеряли убитыми четырех, "мусульманский батальон" и десантники - четырнадцать человек. Кстати, большая часть из них погибла по недоразумению: пришедшая на подмогу 103-я дивизия, не разобравшись в ситуации, открыла огонь по своим. Все завершилось, когда по рации генералу Дроздову доложили: "Главному - конец".
Впрочем, все только начиналось. Но мы этого еще не знали.
Андрей Александров-Агентов,
тогда помощник Л.И. Брежнева
:
Утром 28 декабря я звоню Андропову: "Юрий Владимирович, как будем реагировать на последние просьбы афганского руководства? Что ответим Амину?" А он мне: "Какому Амину? Там со вчерашней ночи уже Кармаль. И наши войска в Кабуле".
Вдова Амина и их дочь, отсидев несколько лет в кабульской тюрьме, затем выехали в СССР. Они хотели жить только в этой стране, которую так боготворил муж и отец. Дочь окончила Ростовский мединститут.
Во дворце Тадж-Бек после его капитального ремонта размещался штаб нашей 40-й армии. Затем он сильно пострадал в ходе междоусобных боев в Кабуле и особенно при талибах. Сейчас дворец находится в зоне ответственности канадских войск, которые обещают его реставрировать.
В конце 70-х годов Афганистан жестоко лихорадило. Страна вступила в полосу переворотов, удачных и неудачных восстаний, политических потрясений. В 1973 году Мухаммед Дауд обрушил старую афганскую монархию. Дауд пытался лавировать между интересами СССР и государств Ближнего Востока, на его правление приходится период сложных отношений с Советским Союзом. У СССР ещё со времён Хрущёва сохранялись довольно тёплые отношения с этой страной, в Афганистане работали советские технические и военные специалисты, стране оказывали всяческую поддержку. Однако СССР неизбежно втягивался во внутренние хитросплетения местной политики.
Премьер-министр Афганистана Мухаммед Дауд (в центре) с супругой (справа). Фото: © РИА Новости / Юрий Абрамочкин
Дауд сидел на штыках и боролся одновременно с исламскими фундаменталистами и левыми радикалами из Народно-демократической партии Афганистана. Москва не складывала все яйца в одну корзину и, помимо официальных контактов, негласно сотрудничала с НДПА. На фоне общей нестабильности в стране НДПА решилась взять власть тем же путём, что Дауд, - посредством переворота. В апреле 1978 года "народные демократы" устроили переворот. Дауд погиб в коротком, но кровавом столкновении, и левые взяли власть в стране. Именно тогда на передний план вышел будущий диктатор Хафизулла Амин. В новом правительстве он получил пост министра иностранных дел.
Первые жертвы
СССР официально поддержал революцию, но в действительности Москва не так уж однозначно оценивала происходящее. Во-первых, развитие событий застало советских дипломатов и государственных деятелей врасплох. Даже Брежнев узнал о случившемся из прессы. Во-вторых, что гораздо хуже, НДПА была внутренне раздроблена на две враждующие фракции, и вдобавок члены НДПА с пылкостью неофитов относились к учению Маркса. Реформы, даже разумные по задумке, проводились грубо, бескомпромиссно, без учёта местных традиций. Весной 1979 года произошёл антиправительственный мятеж в Герате, причём погибли как минимум двое советских граждан.
Первым советским офицером, погибшим в Афганистане 70-х, стал Николай Бизюков, военный советник. Его растерзала толпа. Жертв могло быть больше, но местный офицер Шахнаваз Танай и советский военный Станислав Катичев послали отряд правительственных войск для защиты советских граждан. Хотя в гератском мятеже впервые погибли советские граждане, это было только первое из целого ряда выступлений. В Афганистане разгоралась гражданская война между оппозицией и правительством. После этого зашла речь о привлечении советских войск к обеспечению безопасности в Афганистане. Более того, афганский лидер Тараки предложил использовать для помощи правительству советские войска с афганскими знаками на технике. Афганское правительство ударилось в панику. Тогда Политбюро отказало во вводе войск, афганцы получили только оружие. Однако уже весной началось формирование знаменитой воинской части Афганской войны - Мусульманского батальона ГРУ.
Советские войска в горах Афганистана. Фото: © РИА Новости / Владимир Вяткин
Мусбат формировался из уроженцев азиатских республик СССР. В Афганистане живёт много таджиков и узбеков, так что при операциях "за речкой" солдаты этого батальона не бросались бы в глаза. Тогда же для выполнения особо деликатных задач по обеспечению безопасности в Афганистан прибыла группа спецназа КГБ "Зенит". Обоим подразделениям предстояло сыграть огромную роль в событиях 1979 года. В Афганистан также прибыл батальон десантников для охраны ключевого аэропорта Баграм. Советский Союз постепенно шёл к прямому вмешательству в местные дела. Однако пока деятельность военных не афишировалась.
Между тем ситуация в афганском правительстве накалилась до предела. Внутренние дрязги привели к ссоре двух ключевых деятелей НДПА: Нур Мохаммада Тараки, главы государства и Амина, постепенно вышедшего на первый план. 14 сентября 1979 года телохранители Тараки и Амина затеяли перестрелку. Попытки советского посольства примирить этих деятелей не удались. Амин обвинил Тараки - и заодно советского посла - в покушении на свою персону. Затем по приказу Амина Тараки был арестован и вскоре убит, а сам Амин провозгласил себя руководителем НДПА и главой Афганистана. Нескольких сподвижников Тараки эвакуировали офицеры КГБ.
Слева направо: Нур Мухаммада Тараки и Амин Хафизулла. Фото: © Wikipedia.org Creative Commons
После этого события развивались быстро. Амин показал себя ненадёжным и неуправляемым партнёром. К тому же он тут же снёсся с Вашингтоном и начал некие переговоры с США. Советские спецслужбисты были уверены, что речь о работе Амина на ЦРУ, в самом ЦРУ ничего, разумеется, не подтверждают и не опровергают, а Амина по очевидным причинам спросить уже нельзя. Как бы то ни было, в СССР к угрозе перехода Афганистана в стан противника относились более чем серьёзно. Более того, новый министр иностранных дел прямо обвинил советские спецслужбы в покушении на Амина.
Контакты между СССР и Афганистаном ещё не были разорваны, но такие тяжкие и вздорные публичные обвинения невероятно взбесили Москву. Тем более Тараки ценили, у него были тёплые отношения лично с Брежневым, и такой поворот сделал Амина врагом СССР. На советских дипломатов, явившихся, чтобы заявить протест, Амин просто наорал. К тому же отряды оппозиции, негласно поддержанной США, быстро увеличивали зону влияния. Поэтому в Москве решили, что необходимо спешить. Так началась подготовка одной из самых известных спецопераций Советского Союза.
Дворец Амина
Окончательное решение о вводе войск в Афганистан приняли 12 декабря 1979 года. После этого Амин был обречён, но, как ни странно, сам об этом не знал. Вероятно, Амин ещё предполагал возможность получить от СССР дополнительные преференции и сохранить власть. Ещё до этого в Афганистан отправились офицеры армии и КГБ для разработки операции. Уничтожение Амина являлось только частью более масштабного плана - советские войска должны были взять под контроль весь Кабул.
Советские войска на улице Кабула, Афганистан
В город вылетел Мусульманский батальон ГРУ. Ему предстояло действовать совместно с отрядом КГБ "Зенит" (позднее он станет широко известен как "Вымпел"). На советской территории в это время разворачивалась армада общевойсковой армии. Вступление на территорию Афганистана было намечено на 25 декабря. К моменту прибытия основных сил в Афганистан Амин уже должен был быть нейтрализован.
Тем временем Амин, похоже, чувствовал, что тучи сгущаются. Диктатор перенёс резиденцию из здания в центре Кабула на окраину, во дворец Тадж-Бек. Это капитальное здание в случае необходимости было непросто разрушить даже артиллерийским огнём. В общей сложности безопасность Амина обеспечивало более двух тысяч человек. Дороги, ведущие к зданию, кроме одной, были заминированы, в оборонительный периметр включались орудия, пулемёты и даже несколько окопанных танков.
Нервы всех участников событий были накалены до предела. В Кабуле уже приземлялись борта с десантниками. Кроме того, на сцене появилось ещё одно подразделение КГБ, назначенное на роль могильщиков Амина: отряд "Гром". Под этим названием скрывались офицеры подразделения "Альфа". В общем и целом штурмовать дворец планировали силами "Грома", "Зенита" (в общей сложности 54 человека), Мусульманского батальона и роты ВДВ.
На вооружении штурмующих имелись установки "Шилка" - счетверённые самоходные автоматические пушки. Собственно, главную задачу - непосредственный захват дворца - выполняли спецгруппы КГБ во главе с полковником Григорием Бояриновым. Незадолго до штурма во дворце побывал Юрий Дроздов - высокопоставленный офицер разведки КГБ. Дроздов набросал планы этажей. В это время офицеры КГБ, квартировавшие в здании, под благовидным предлогом покинули дворец. Тем временем "зенитчики" не теряли времени: двое командиров провели рекогносцировку.
Слева направо: генерал-майор СССР Юрий Дроздов и полковник КГБ, Герой Советского Союза Григорий Бояринов. Фото: © Wikipedia.org Creative Commons
Интересно, что КГБ надеялся устранить Амина каким-то более простым способом. Однако попытка отравить правителя потерпела фиаско: не знавшие ничего о планах разведки советские врачи сумели откачать Амина и всех, кто отведал яда. Оставалось действовать быстро и жёстко.
Вечером 27-го числа советские военные выдвинулись к заветной цели. Советские военные были одеты в афганскую форму без опознавательных знаков. Первыми жертвами пали часовые, которых подстрелили снайперы. Подгруппа "Зенита" подорвала узел связи. Затем открыли огонь "шилки". Однако огонь по толстым стенам не приносил почти никакой пользы. Куда более действенным оказался огонь автоматических гранатомётов АГС-17 и ещё двух "шилок". Гранатомётчики и зенитчики не пытались разрушить дворец, а заградительным огнём отсекали казармы от тяжёлого оружия, которым могла воспользоваться охрана. Дорогой одна из штурмовых групп наткнулась на строящихся афганцев из батальона охраны. Офицера, командовавшего батальоном, скрутили, после чего рассеяли дезорганизованных солдат.
В это время специально назначенная маленькая группа солдат захватила танки. Экипажи так и не смогли добраться до машин. Однако охрана быстро пришла в себя и теперь отчаянно отбивалась. Бронетранспортёры штурмовых групп попали под огонь крупнокалиберных пулемётов. Две машины были серьёзно повреждены, один БТР опрокинулся в арык. Из-за этого и без того немногочисленная ударная группа под стенами дворца ещё уменьшилась. Однако "шилки" продолжали стрелять, и их поддержка неожиданно оказалась эффективной. Одна из установок поразила пулемёт, мешавший прорваться в здание, так что солдаты пробились на первый этаж и начали зачистку. К этому моменту многие были уже ранены, включая командовавшего штурмом полковника Бояринова.
Из-за темноты и каменного крошева белые повязки, которые должны были помочь опознанию, уже никак не могли пригодиться. Единственной системой "свой-чужой" оставался яростный мат. В это время другая группа пробивалась во дворец по серпантину. Из-за плохой координации связи свои не познали своих, и "шилка" огневой поддержки заодно с афганцами спалила дружественную БМП. Однако оба отряда спецназа КГБ в конечном счёте стремительно ворвались в здание.
Спецназовцы Мусульманского батальона ГРУ и десантники блокировали и захватывали казармы охраны. Агээсы и "шилки" загоняли солдат внутрь, не давали выйти, а штурмовые группы брали в плен ошеломлённых афганцев. Сопротивление оказывалось слабым: неприятель был совершенно ошеломлён. Количество пленных превышало число солдат в штурмовых группах. Показавшуюся на дороге танковую колонну расстреляли противотанковыми ракетами и пленили экипажи. Более опасной была ситуация с зенитным дивизионом. Некоторые артиллеристы прорвались к орудиям, и спецназовцы взяли батарею буквально с колёс, ворвавшись туда на бронетехнике.
Как погиб сам Амин, точно неизвестно. Труп нашли у барной стойки. По одной из версий, он выбежал навстречу спецназовцам в гражданской одежде, но с пистолетом в руках - и был тут же застрелен. Согласно другой - он просто сидел на полу, ожидая своей участи, и был сражён осколком гранаты. Интересно, что в БТР штурмовой группы приехали и сановники Тараки, которые теперь принимали героические позы над телом диктатора.
Некоторые родственники Амина также погибли в бою, однако, вопреки популярной легенде, спецназ пощадил всех, кого можно было пощадить. Всего в тот вечер попало в плен до 1700 человек. Тем не менее избежать потерь среди гражданских не удалось. Среди прочих погиб 11-летний сын Амина. "Когда идёт бой, тебя встречают автоматным и пулемётным огнём, кругом всё горит и взрывается, то углядеть, где там дети, невозможно", - замечал Рустам Турсункулов, командир одной из штурмовых групп Мусбата. Убитого диктатора завернули в ковёр и зарыли без могилы.
С советской стороны во время штурма дворца и боёв с охраной погибли пятеро в Мусульманском батальоне, пятеро в спецназе КГБ. Среди убитых оказался полковник Бояринов. Также по трагической случайности погиб военврач, лечивший Амина. Точное число потерь охранников дворца неизвестно, но, вероятно, превышает двести человек погибшими. Вся операция продлилась 43 минуты, хотя один из отрядов охраны отбивался ещё некоторое время и ушёл в горы.
По схожему сценарию были захвачены ключевые объекты Кабула. Интересно, что жители реагировали на эти события вяло: они уже успели привыкнуть к гражданской смуте и сопровождающей её стрельбе. Зато шумно радовались политзаключённые, которым не только открыли ворота, но и подогнали автобусы, чтобы увезти из тюрьмы. Тем временем у победителей чуть не вышло из строя разом всё командование. Дело в том, что офицеры армии и КГБ перемещались по Кабулу на трофейном мерседесе Амина. В охране Генштаба стоял молодой десантник, который, не разобравшись, дал очередь.
По счастью, он промазал, только прострелил корпус машины несколькими пулями. Генерал-разведчик Дроздов подошёл к прибежавшему на стрельбу лейтенанту и сказал только: "Спасибо тебе, сынок, за то, что ты своего солдата стрелять не научил". В это время врачи бились над жертвами тех, кого стрелять научили. Помощь оказывали и советским военным, и афганцам. Позднее участники штурма отмечали высочайшую квалификацию медиков: из тех советских военных, кого дотащили до врачей живыми, не умер никто - хотя раненых в штурмовых группах были десятки. Афганцев также оперировали в основном успешно, среди прочих спасли старшую дочь Амина с внуком.
Наутро Афганистан проснулся с новым правительством. Главой государства стал Бабрак Кармаль, который при Амине был вынужден эмигрировать.
О том, как проходила операция «Шторм-333» по захвату резиденции главы государства Хафизуллы Амина, рассказывают сами участники операции - бойцы подразделения спецназа ГРУ и КГБ СССР.«Так уж вышло, что ликвидировал Хафизуллу Амина именно я…»
Плюснин Александр Николаевич, старший лейтенант. В КГБ — с декабря 1974 по 1982 год. Оперуполномоченный в составе первого набора группы «А». Участник кабульской операции, штурмовал дворец Амина.
«Вызвали нас ночью, всю ночь собирали спецоружие, готовились к погрузке… Зачем мы летели в Кабул, я узнал от своих коллег в Баграме. Они мне рассказали про подготовку к штурму. Там же, на территории военного аэродрома, мы встретили наших — группу Юрия Изотова, под охраной которых находились Бабрак Кармаль и другие члены правительства. Они жили там же, на аэродроме, в капонирах, и все было обставлено так секретно, что не знал о нахождении Кармаля ни я, ни кто-то из моей группы. Если бы произошла утечка, всех бы их прихлопнули люди Амина. Так что все было ОЧЕНЬ серьезно. Шутки кончились. Или нас — или мы…
Когда мы увидели объект, который предстояло брать силами двух взводов, то сразу притихли. Нам противостояло 200 гвардейцев охраны Амина, занимавших прекрасно защищенный «крепкий орешек». Брали дворец следующими силами: 500 человек (батальон) ГРУ — «мусбат» и спецназ КГБ. Задача «мусбата» — осуществить внешнее блокирование. За рычагами боевых машин также действительно сидели некоторые их бойцы — обычные солдаты-срочники, преимущественно таджикской и узбекской национальности. Нас — бойцов из спецназа КГБ — было 48 человек. 24 офицера из «Грома» и 24 из «Зенита».
Стали готовиться к бою. За несколько дней, чтобы притупить бдительность охраны дворца, мы приучали гвардейцев к шуму двигателей машин, по ночам намеренно ездили туда-сюда, отрабатывали высадку из БМП на ходу. На вопросы гвардейцев аргументированно отвечали, что проводим учения. За 2 дня до штурма обжили казарму, переоделись в выданную форму афганской армии, нашили на ней дополнительные карманы для гранат и магазинов… Разбились по пятеркам, каждый тащил по 45 кило амуниции, расселись по машинам. Мы — группа «Гром» — сидели в БМП, «зенитовцы» находились в БТРах. Всего машин было девять. Пять — у «Грома» и четыре — у «Зенита». В день операции я волновался, мандражировал. Ни у кого из наших реального опыта военных действий не было… Выпили по 150 граммов. Перед посадкой на технику я уединился, чтобы настроиться. Попрощался с семьей, с близкими на всякий случай. Один из моих командиров, Балашов, подколол меня перед самым прыжком: «Щас посмотрим, как ведут себя в бою диверсанты!» Меня это разозлило.
Начало штурма — 19.00. Сразу же первую машину подбили еще на самом верху, перед выездом на верхнюю площадку у Тадж-Бека. Вторая «броня» ее столкнула, а я ехал в третьей. Всего гвардейцы сожгли два наших БТРа и повредили одну БМП. Возможно, нашей пятерке повезло, что сумели «подать лимузин» к самому крыльцу, чуть ли не на ступени заехали! Из башенной пушки БМП вынесли входные двери (секунда), спешились (две секунды) и подскочили под козырек (еще три секунды). Десантировался я первым. Потом мы прикрывали высадку десанта (полминуты), потом под огнем гвардейцев просочились в холл дворца (минут пять, а то и меньше). В бою время тянулось необыкновенно медленно. Каждый рывок, каждый бросок от колонны к колонне, от угла к стене — эти секунды, они были такими длинными, ноги не хотели двигаться, и я до сих пор помню некоторые колонны, потому что я смотрел на них и думал — успею добежать, чтобы прикрыться?
Сам бой в холле занял еще минут пять. Быстро нужно было действовать. Стремительно!
Вначале был хаос. Мы же все были необстрелянные. Когда вживую стреляешь по людям, а они — по тебе, когда бежишь мимо своих трупов, когда поскальзываешься на их крови… Скольких гвардейцев я убил тогда в бою? Не помню, честно… Может быть, пять, может, больше… Зная, что сил наших становится с каждой секундой все меньше (уже были у нас убитые и тяжелораненые), я сразу побежал по парадной лестнице на второй этаж. За мной бежал Коломеец. Не дойдя двух ступеней до верха лестничного марша, я вынужден был залечь: огонь был плотным, и гранаты сыпались, словно огурцы. Некоторые, правда, не взрывались… Афганцы, с которыми мы воевали, были ребята спортивные, под два метра ростом, многие проходили подготовку в Рязанском училище ВДВ. Одного такого атлета на моих глазах снял из «Мухи» Анисимов. Он стрелял снизу, с расстояния в 15 метров. Высокий пулеметчик-афганец, сидевший на балконе с ручным пулеметом, с грохотом рухнул сверху на пол мраморного холла. После падения он… поднялся в полный рост, прошел четыре метра до крыльца, сел возле колонны и там умер.
Я швырнул гранату в дверь зала заседаний совмина. Она находилась левее стеклянной двери личных покоев диктатора. Силу броска я не рассчитал, граната ударилась о стену и отскочила ко мне. К счастью, скоба не дала ей покатиться гладко, и взрыв ушел в колонну. Меня лишь контузило да обдало мраморной крошкой. Коломеец не выдержал напряжения, сбежал вниз. Я его не виню, разумеется, тем более что он получил в бою ранение. Перевернувшись на спину, я стал стрелять лежа, снизу вверх, по гвардейцам, дуэль эта продолжалась еще полминуты. Потом я огляделся и понял, что на пятачке перед входом на террасу второго этажа я остался… один. Я продолжал стрелять, пока не закончился боекомплект. Сразу же нашел мертвый угол, куда не доставали пули и осколки. Прикрывшись стенами и воспользовавшись тем, что скорострельная «Шилка», стрелявшая снаружи, не давала гвардейцам на этом участке высовываться, я «чирикал» патроны в магазин из мешка. Снарядил я из мешка пять-шесть магазинов, а тут по лестнице поднялись Голов, Карпухин, Берлев и Семенов…
Итак, нас было пятеро у этой двери, и надо было действовать. Идти дальше. Пока гвардейцы не догадались занять круговую оборону и не смяли нас. Я выбил ногою стеклянную дверь и швырнул внутрь гранату. Оглушительный взрыв. Потом сразу же дикий, истошный, пронзительный женский крик «Амин! Амин! Амин!», разлетевшийся по коридорам и этажам. Заскочив в комнату, первой я увидел жену Амина. Она громко рыдала, сидя над трупом диктатора. В том, что Хафизулла Амин был мертв, сомнений уже не было. Он лежал на полу, в одних трусах и в майке. Лежал на боку, в луже собственной крови, скрюченный и какой-то маленький. В комнате было темно, мы посветили фонариками и убедились, что все — готов. Так уж вышло, что моя граната взорвалась в самой глубине маленькой комнаты, убив самого Амина, прятавшегося за своими бабами и детьми, и ранив его домочадцев. Помню, что кроме семьи Амина в комнате мы нашли нашу медсестру из бригады советских врачей, приставленную к диктатору после попытки его отравления…
Если бы гвардейцы заняли круговую оборону и сумели продержаться до подхода их пятой танковой армии, то нам пришлось бы очень туго, но практически сразу же после ликвидации Амина его охрана начала сдаваться. Их усаживали в холле, на полу, на корточках, руки на затылке. И они забили весь холл и вестибюль…
Для официального опознания трупа Амина пригласили наших афганских товарищей Гулябзоя и Сарвари, которых позднее мне приказали вывезти из дворца любой ценой и доставить в наше посольство. Три часа у нас на это ушло. Намаялись. То БМП заглохнет, то мы заблудимся. Потом, после их выступления по кабульскому радио, в котором они сказали о «победе народа над кровавым диктатором», мы еще три дня с ними возились, пока не вернулись в свое расположение.
Кабульская операция спецназа КГБ вошла в историю спецслужб мира. Ничего подобного до этого история ведомства не знала. Тем не менее такова была политическая воля руководства нашего государства. Сейчас я считаю, что лезть туда, в Афган, не нужно было. И сейчас я бы туда не пошел. Жаль советских ребят, которые за десять лет сложили «за речкой» головы, и тех, что были искалечены в чужой стране, а потом забыты нашим государством.
Меня списали из органов в 1982 году в звании старшего лейтенанта. После увольнения я три года не мог себе найти место. Сначала пошел работать на завод. Снова сварщиком. Потом устроился в службу безопасности одного отеля. О своей работе в спецназе КГБ я молчал лет двадцать.
Я слышал позднее байку про то, что в случае, если штурм захлебнется, был приказ накрыть «Градом» сам дворец со всеми, кто там будет. Не знаю, правда это или нет. Многие из наших в это верят. Еще был слух, что самолет, которым мы улетали домой, должны были сбить. Ну, чтобы свидетелей не оставлять… С другой стороны — почему не сбили? А сам штурм, сам бой с охраной, без зачистки, занял минут сорок, от силы час. Но мне это показалось вечностью. Нас было мало. Единственным преимуществом спецназа КГБ вечером 27 декабря 1979 года были только скорость, русский мат и удача. Я часто вспоминаю тот вечер в декабре. Многие из спецназовцев КГБ считают 27 декабря своим вторым днем рождения.
* * *
«В госпитале мы плясали от радости, что выжили в аду под Кабулом…»
Репин Александр Георгиевич, полковник КГБ СССР, работа в КГБ - с 1974 по 1998 год, оперуполномоченный в составе второго набора Группы «А» с 1978 года.
На момент, когда стартовала кабульская эпопея, я находился в звании прапорщика и мне стукнуло всего лишь 26 лет. Я, как и большинство моих коллег по Группе, родился в мирное время, и что такое война, представлял себе только по фильмам о Великой Отечественной, боевого опыта не имел. Меня вызвали в отдел по тревоге. Всех собрали в ленинской комнате и объявили о том, что мы летим в командировку. Каждому дали по бутылке водки и комплект экипировки: бронежилет, усиленный БК, автомат, пистолет. Я также получил снайперскую винтовку СВД. Мы брали довольно много теплых вещей, потому что предыдущая смена нам сказала: «Тепло вас там не ждет». Сказать по правде, ночи зимой в Афганистане очень холодные, и мы, кроме того, что очень тепло одевались, на сон согревались водкой. Отправлялись мы бортом Андропова из Чкаловского, перед самым вылетом Серега Кувылин успел нас сфотографировать, несмотря на запреты особистов. Он и потом нас снимал — там, в Баграме и в «мусбате». Если бы не он, так и не было бы никакой исторической памяти о кабульской операции. Летел я в самолете рядом с Димой Волковым, который потом погиб в бою, в Кабуле. Некоторые наши водку распечатали еще в самолете. Перед приземлением Ту-154 неожиданно выключил все посадочные огни. Садились в полнейшей темноте. За минуту до касания колесами взлетки Баграма Романов скомандовал всем: «Зарядиться!» Это был самый первый признак того, что нас ждет что-то серьезное. Впрочем, сели благополучно, «штатно», как говорят.
На следующий день по прибытии мы отправились пристреливать оружие. Учителем моим был Головатов. Он хорошо меня подготовил. Я понимал, что от эффективности работы снайпера мог зависеть весь исход операции. Я уже знал, что в горном разреженном воздухе пуля летит по другой траектории, как бы притягиваясь к земле, поэтому перед работой необходимо было понять, каково превышение, внести поправки на прицелах. Мы это выполнили. Поселили нас в одной из казарм «мусбата». Питание в батальоне было организовано хорошо, и помню, что спал я все ночи, проведенные под Кабулом, великолепно. Ничто не тревожило. Когда вечером 26 декабря в «мусбат» доставили все будущее политбюро Афганистана, их никому не показали. Я понятия не имел, кого доставили. Всех спрятали в отдельном помещении, в самом неприметном углу расположения батальона. Помимо внешнего охранения самого «мусбата», по периметру помещения, где укрывали неизвестных нам лиц, также выставили охрану. В караул на ночь назначили меня и В. Гришина. Помню, что той ночью было очень холодно, и мы завидовали черной завистью нашим сотрудникам Н. Швачко и П. Климову, которые закрылись вместе с неизвестными изнутри и, как мы подозревали, пили с ними чай или что-то покрепче. Так прошла ночь. На следующий день Романов нам наконец сказал, что поступил приказ взять штурмом резиденцию президента Афганистана, дворец Тадж-Бек, и уничтожить «человека Икс», который находился во дворце. Никакой особенной политработы не проводилось, никого не собирали и не читали каких-то лекций, а просто сказали, что к власти в дружественной нам стране рвутся «нездоровые силы» и нам нужно помочь их остановить. До этого по батальону уже шли «тихие» разговоры о том, что штурмом брать будем красавец дворец, располагавшийся на горе, прямо над нами, в 15 минутах езды по серпантину, и шутили на тему штурмовых лестниц. Мы их даже принялись сколачивать, согласно приказу Романова. Еще Михаил Михайлович дал указание «погонять» технику, чтобы охрана дворца привыкла к шуму боевых машин, и провести рекогносцировку. Все это я всерьез не воспринимал тогда, в силу молодости. Нет, я понимал, что предстоит настоящая боевая работа, что нужно будет стрелять, в том числе и по живым целям, и к этому был готов. Но до самого момента десантирования из БМП я не предполагал, что за ад нас ждал. Вечером 27 декабря мы стартовали к Тадж-Беку. Я сидел самым крайним к выходу из машины. Вместе со мной находились майор Романов, капитан II ранга Эвальд Козлов, Г. Толстиков, Е. Мазаев и один из лидеров оппозиции А. Сарвари — будущий член правительства Афганистана.
Тридцать лет прошло. Это сейчас всем и все понятно. А тогда… Я не представлял себе, какой шквал огня на нас обрушится, и совершенно не был готов к развитию ситуации. При посадке обратил внимание на то, что Козлов садился без бронежилета. Сейчас я думаю, что он знал больше нас и предполагал, что нам все равно п… ц. Я был в броне, в «тиговской» каске, вооружен был автоматом, пистолетом, РПГ-7 и СВД, которую я так и не достал из БМП. Как только мы приблизились к дворцу, несколько тысяч невидимых человечков, вооруженных молотками, окружили наш БМП и принялись звонко молотить по броне. Это был град пуль, обрушившийся на нас. Несколько мгновений мы сидели в броне и слушали эти «молотки». Потом Романов дал команду: «К машине!», и я, повинуясь приказу, нажал на кнопку, открыл люк и буквально вывалился на асфальт. Как только я коснулся земли, по ногам что-то больно ударило и по левой голени потекло теплое. Сразу этому я никакого значения не придал. Организм мобилизовался на выполнение задачи — нужно было гасить огневые точки противника, прикрывать своих штурмующих. Мы с Женей Мазаевым сразу же открыли огонь из автоматов из-за парапета по окнам дворца. До крыльца здания было около 25 метров, и результаты своей работы я видел. Из двух окон после того, как я их обстрелял, выпало по гвардейцу. Мы работали около пятнадцати минут. Потом Романов снова скомандовал: «К машине!» Он решил на броне подскочить к самому крыльцу дворца. Я сделал шаг и неожиданно ноги мне отказали. Я осел на правое колено, попытался встать, но ни правая, ни левая меня не слушали. Я крикнул Мазаеву: «Женя! Я идти не могу!» Тогда они ушли на БМП к главному входу, а я остался один на открытом, простреливаемом месте все в тех же 25 метрах от дворца. Я понял, что серьезно ранен гранатой, которая взорвалась под самыми ногами. Со злости я расстрелял все пять выстрелов РПГ-7 по окнам дворца, после чего кое-как начал ковылять к его стенам. Передвигался я на коленях. Кругом все грохотало и трещало. Сзади били «Шилки», спереди — защитники Тадж-Бека. Как меня не убило в этом аду — ума не приложу. Я добрался до бокового крыльца. На ступенях сидел Гена Кузнецов, тоже раненный в ноги. Он, видимо, был еще серьезно контужен, потому что разговаривал неадекватно. Я знал о приказе не оказывать помощь раненым до выполнения главной задачи и хотел его оставить там и двигаться к главному входу, но он стал меня уговаривать не бросать его и помочь. Я начал его бинтовать. Как потом выяснилось, от волнения (первый раз врачевал настоящую рану) я превосходно забинтовал ему и раненую, и абсолютно здоровую ногу! (Врачи потом от души посмеялись в медпункте). Да, в этом аду я тоже был неадекватен…
Представьте себе: я отдал часть своего снаряженного боекомплекта солдатику из «мусбата», который особенно яростно рвался в бой и «поливал» по дворцу, говоря всем, что «они, эти, из дворца, убили брата» и что теперь он «всех порвет». Что-то я отдал еще и Кузнецову, а сам полез перезаряжаться… на площадку, ярко освещенную прожектором дворца. Идеальная мишень — и я нелогичности своих действий не осознавал! Только после того как меня вернул к реальности громкий мат Федосеева, я вернулся к Геннадию и уже снарядил магазины там, за колоннами. До главного входа оставалось еще метров десять, которые мы — два инвалида, Кузнецов и Репин — все-таки преодолели с грехом пополам. У самого входа нас встретили коллеги из «Зенита» и сказали: «Давайте гребите к Емышеву!» Кузнецов остался с Петровичем, которому оторвало руку в самом начале боя в холле, а я поковылял к парадной лестнице, где снова столкнулся с обрадованным Мазаевым. Он мне улыбнулся и крикнул: «А мне Михалыч (Романов) сказал, что тебе уже п… ц!» Мне тоже стало смешно. Я подумал: «Поживу еще».
Уже стало известно, что «Главному» — конец. Гвардейцы стали сдаваться. Романов приказал мне ехать в госпиталь вместе с другими ранеными — Баевым, Федосеевым и Кузнецовым. Вместе с нами находилось тело убитого при штурме советского врача Кузнеченкова. По дороге мы, как и положено, заблудились и чуть не заехали в казармы гвардейцев Амина. Но это еще не все. На подъезде к посольству нас обстреляли свои же десантники. Выручил опять ядреный русский мат! В самом советском посольстве, растревоженном как пчелиный улей и превращенном во временный медсанбат, все стояли на ушах. Жены наших дипломатов рыдали, глядя на раненых спецназовцев. Нас прооперировали, а на следующий день спецбортом отправили в Ташкент.
Новый, 1980-й год мы встречали в Узбекистане. Погуляли мы тогда хорошо! Местные товарищи из управления КГБ по Узбекистану нам оказали в этом всяческое содействие, создав все условия. И вот там нас отпустило! Там, в госпитале, я и мои друзья начали осознавать, ЧТО это было! Позабыв про ранения, мы плясали от радости, что выжили в декабрьском аду под Кабулом. Серега Кувылин, не обращая внимания на свою искалеченную траками БМП стопу, «жарил» гопака! На следующий день нога у него болела, но это были пустяки… Смешно еще получилось с Геной Кузнецовым: мы его выкатили на коляске в коридор, чтобы накрыть стол в палате, и забыли про голодного и трезвого Геннадия! Он нам орал и стучал из коридора — бесполезно! Вспомнили про него, когда все уже выпили!
Через два дня, перед самой операцией, я потерял сознание в коридоре. Шел и упал. Очнулся уже на операционном столе, где мне должны были удалить оставшиеся мелкие осколки из ног. Все, кстати, так и не удалили. Семь штук осталось.
* * *
Окончание следует...
27 декабря 1979 года штурмом был взять дворец Амина под Кабулом. В результате спецоперации под кодовым названием «шторм-333» был ликвидирован президент Афганистана Хафизулла Амин. Эта операция, активная фаза которой длилась около 1 часа, стала прологом ввода советским войск в Афганистан и положила начало череде локальных конфликтов с участием нашей страны в конце XX начале XXI века.
В операции по захвату резиденции Амина приняло участие около 650 человек. Мусульманский батальон – 520 человек, рота ВДВ – 87 человек и две группы специального назначения КГБ СССР «Гром» (24 человека) и «Зенит» (30 человек), которые должны были непосредственно захватить дворец. Нападающие были одеты в афганскую форму с белыми нарукавными повязками, паролем опознавания свой-чужой был окрик «Яша – Миша».
Мусульманский батальон был создан из солдат и офицеров выходцев Средней Азии (таджиков, узбеков, туркмен). При отборе особое внимание уделялось физической подготовке, привлекались только отслужившие пол года или год, в основе лежал принцип добровольности, но если специалистов не хватало, хорошего военспеца могли зачислить в отряд и без его согласия. Отряд, который из-за своей численности и получил название батальона, состоял из 4 рот. Первая рота получила на вооружение БМП-1, вторая и третья БТР-60пб, четвертая рота была ротой вооружения, она имела в своем составе взвод АГС-17 (только появившийся в войсках), взвод реактивных пехотных огнеметов «Рысь» и взвод саперов. Отряд имел все соответствующие тыловые подразделения: взводы автомобильного и матобеспечения, связи, дополнительно батальону был придан взвод ЗСУ «Шилка». К каждой роте был прикреплен переводчик, но, учитывая национальный состав, их услуги почти не использовались, все таджики, половина узбеков и часть туркменов знали фарси – один из основных языков Афганистана. Курьез вышел только с вакансией офицера-зенитчика, найти необходимого человека нужной национальности не удалось и на эту должность взяли темноволосого русского капитана Паутова, который, когда молчал, не выделялся в общей массе. Отряд возглавил майор Х. Халбаев.
Отряд получил афганскую форму и документы и прибыл в Афганистан на базу Баграм уже в августе 1979 года. Официально батальон должен был осуществлять охрану президента ДРА Хафизуллы Амина, на самом же деле батальон был использован прямо противоположно. Если называть вещи своими именами, руководство СССР сразу готовило батальон для осуществления государственного переворота в Афганистане с установлением у власти просоветского правительства. До этого Афганистан уже просил оказать ему военную помощь и обращался и к СССР, и к США, руководство СССР решило пойти своим путем, оказать помощь только после устранения действующего руководителя страны.
Для осуществления задуманного в Баграм были передислоцирована рота ВДВ и два отряда специального назначения, формированием которых занималось КГБ СССР. Отряд «Зенит» состоял из 24 человек специальной группы А, которая позднее стала известна, как группа «Альфа». Отряд «Гром» состоял из 30 человек офицеров специального резерва КГБ СССР. Все полразделения участвующие в штурме были вооружены современнейшим на тот момент . Так взятие дворца Амина стало первым случаем применения РПГ-18 «Муха». Данный гранатомет получил широкую известность, и теперь образ солдата с «Мухой» прочно ассоциируется в сознание с участниками первой и второй Чеченских войн.
Взять дворец Амина было непростой задачей. Вокруг дворца была развернута пехотная бригада в составе 3-х батальонов, дополнительно охрана дворца была усилена танковым батальоном и зенитным полком, на вооружении которого было 12 100-мм пушек и большое количество пулеметов ДШК, учитывая то, что дворец стоял на возвышенности, эта артиллерия могла стать непреодолимой преградой для штурмующих. Непосредственно во дворце располагалась рота личной охраны Амина, во многом состоящая из его родственников. Таким образом, силы обороняющихся во много раз превосходили силы атакующих.
План операции
План операции предусматривал захват дворца и уничтожение средств ПВО зенитного полка. Остальные подразделения предполагалась блокировать в военных городках. Для уничтожения средств ПВО выделялись 2 расчета АГС-17 и инженерный взвод. Гранатометы должны были отсечь зенитчиков от средств ПВО, расположенных на позициях, в это время инженерный взвод должен был осуществить их подрыв.
Отдельная группа должна была захватить 3 танка, вкопанных возле дворца. Для этой цели было выделено 12 человек. Два снайпера, которые должны были снять охрану у танков, 2 пулеметчика, танковые экипажи. Они должны были проехать на автомобиле ГАЗ-66 мимо позиций 3 батальона охраны и осуществить захват танков.
2 и 3 роты мусульманского батальона и приданная им рота десантников должны были блокировать расположение батальонов бригады охраны и танкового полка. Для штурма дворца привлекалась первая рота, которая на своих БМП должна была подвезти к дворцу штурмовые отряды «Гром» и «Зенит».
Штурм
Штурм дворца удалось осуществить в соответствии с планом операции, активная фаза боя длилась около часа, хотя стрельба не прекращалась еще сутки, некоторые солдаты и офицеры пехотной бригады не хотели сдаваться в плен и с боями пробивались в горы. Афганские потери составили около 200 человек убитыми, включая Амина и его сына, в плен сдались около 1700 военнослужащих. Наши потери составили 19 человек, 5 из состава штурмовых групп КГБ, еще 5 потеряли десантники, 9 человек потерял «мусульманский батальон». Почти все члены штурмовых групп получили ранения.
Первыми выехала группа на автомобиле ГАЗ-66, но когда автомобиль проезжал мимо расположения 3 батальона, в нем уже была объявлена тревога, в центре плаца стоял комбат и его заместители, солдаты получали оружие и боеприпасы. Командир группы Сахатов не растерялся и принял решение захватить руководство батальона. Автомобиль на полной скорости выехал на плац, разведчики мгновенно захватили афганских офицеров и рванули с места. Когда афганцы опомнились, было уже поздно, отъехав подальше, группа залегла у дороги и встретила пустившихся в погоню афганских солдат огнем, наступая толпой без руководства офицеров, они стали легкой добычей. Снайперы группы в это время уничтожили часовых у танков.
Как только началась стрельба у позиций 3-го батальона, начался общий штурм. Две «Шилки» стали работать по дворцу, еще 2 и расчеты АГС начали обстреливать казармы и дворики, не давая солдатам покинуть казармы. Одновременно для блокирования казарм выдвинулась мотопехота. А ко дворцу на БМП выдвинулись штурмовые группы. Афганцы довольно быстро пришли в себя и открыли шквальный огонь по движущимся по серпантину БМП, первую машину им удалось подбить, десантником пришлось покинуть ее и карабкаться в гору используя специально приготовленные для такого случая лестницы. В итоге боевые машины были у дворца через 20 минут после начала операции, далее последовал штурм и бой за каждое помещение дворца, одновременно с началом штурма должны были замолчать «Шилки», но этого не произошло. Канал связи был забит просьбами о помощи командира одного из БТР, который свалился в канаву, поэтому для прекращения огня по дворцу в расположение «Шилок» пришлось отправлять связного. Через час президент Хафизулла Амин был уже мертв.