17 января 1960 года начальник штаба Тихоокеанского флота получил срочное донесение: «1 января 1960 года в 09:00 по местному времени в результате сильного шторма со швартовки в заливе острова Итуруп была сорвана самоходная
баржа «Т-36». Связь с судном отсутствует. На борту экипаж в составе: младший сержант Асхат Зиганшин, рядовые Филипп Поплавский, Иван Федотов и Анатолий Крючковский
». Последняя полученная радиограмма с баржи была следующей: «Терпим бедствие, к берегу подойти не можем
».
Десантный катер
, которым командовал Асхат Зиганшин, не был предназначен для плавания в открытом океане, его использовали для перевозки грузов, и даже не было присвоено название. Членами экипажа этого судна
были простые солдаты, приписанные к расположенной на острове
погранзаставе. На судне доставляли продукты и боеприпасы с больших кораблей ,
которые не могли бросить якорь у скалистого берега острова Итуруп. В
хорошую погоду с этого островка видно Японию, поэтому любое даже самое
незначительно происшествие приобретало стратегический характер.
барж а «Т-36»
Никто не предупредил экипаж о надвигающемся тайфуне. В девять часов утра на баржу
«Т-36» обрушился удар урагана. Ветер достигал 60 метров в секунду. Он оборвал стальной трос, которым суденышко
швартовалось к мачте затонувшего в бухте японского корабля. Тайфун гнал
на остров волны пятнадцатиметровой высоты. Удар одной из них пришелся в
рубку и разбил радиостанцию. Сигнал SOS на берегу не получили. Так на
Курилах началась одна из самых громких одиссей XX века.
Экипаж трижды пытался выбросить баржу на берег, но всякий раз ее несло прямо
на скалы. Одна из таких безуспешных попыток окончилась пробоиной. У
берега волна поднялась стеной, и с высоты пятиэтажного дома швырнула судно на камни. Экипажу чудом удалось избежать катастрофы. К 20:00 небольшое
судно
вынесло в открытый океан. Команда по два человека разместилась на
дизелях, и грелась, не теряя надежды. Они верили, что их как и
«челюскинцев» страна не оставит в беде.
Когда ветер чуть стих, взвод солдат прочесал берег. Были обнаружены обломки
сметенного с палубы бочонка для питьевой воды и доски, на которых четко
читалась надпись «Т-36». Путая фамилии и имена, командование ТОФ
поспешило разослать родственникам «пропавших» телеграммы, с уведомлением
об их гибели. Ни один самолет и корабль не был направлен в район
бедствия. До сих пор открыто не говорилось, что причиной тому были не
погодные условия, а совсем иные обстоятельства: в судьбу четверки солдат
вмешалась глобальная политика.
ракета Р-7
2 января 1960 года Никита Хрущев вызвал в кремль ведущих разработчиков
ракетной техники. Он спешил осуществить запуск первого спутника впервые в
истории и воплотить его любимый лозунг: «Догнать и перегнать Америку
».
Но по данным разведки, США уже в следующем году планировали запустить в
космос человека. В январе 1960 года все, кроме ракетной техники
советскому лидеру казалось второстепенным.
На второй день дрейфа экипаж баржи
«Т-36» продолжал бороться за живучесть судна. Приходилось постоянно
скалывать намерзающий лед. Несчастные надеялись, что очередной вал не
опрокинет плоскодонное речное судно . Спать было невозможно: волны перекатывали людей от борта к борту.
участники тихоокеанского дрейфа Т-36
Асхат Зиганшин
Анатолий Крючковский
Иван Федотов
Филипп Поплавский
Шторм не стихал уже третий день. Зиганшин нашел заметку в газете «Красная Звезда
»
о проведении ракетных испытаний баллистических ракет для запусков
тяжелых спутников Земли и межпланетных полетов в квадрате, куда несло маленькое судно
.
Первые запуски должны были состояться ориентировочно с 15 января по 15
февраля. И только военным специалистам было известно, что баллистические
ракеты, о которых говорилось в сообщении ТАСС, предназначены не для
спутников, а для нового межконтинентального носителя ядерного оружия.
«Моряки» быстро поняли, что это непросто политинформация посреди бушующего океана. Осознав важность статьи, экипаж баржи
понял, что им надо продержаться до марта. Они решили экономить итак
мизерный запас еды. Солдаты питались картофелем, которая была пропитана
дизельным топливом, так как валялась под пайолами. Готовили суп из
крупы, которой было шестнадцать ложек. Делили на всех несколько кусков
хлеба. Воду брали из системы охлаждения двигателя, а подсаливали
океанской водой.
Три с половиной десятилетия солдаты из четверки Зиганшина были убеждены, что к ним никто
не пришел на помощь из-за непогоды. Оказывается, несмотря на шторм и
туман район бедствия баржи «Т-36» кишел судами, но в их боевом задании
поиск пропавших без вести не значился. Их интересовала только секретная
боеголовка. Для остальных кораблей район предполагаемой траектории
полета и падения ракеты был закрыт. 20 января боевая ракета «Р-7»
стартовала с полигона «Тюра-Там». Ее головная часть успешно приводнилась
в Тихом океане. Падение боеголовки зафиксировали и ракету немедленно
приняли на вооружение.
Для экипажа баржи
«Т-36» тянулись мучительные недели дрейфа. За весь февраль на четверых
пришлось около пяти килограммов картофеля с машинным маслом. Спасала
вода, точнее ржавая жижа, которую они догадались выкачать из системы
охлаждения. Через месяц дрейфа
судно
захватило теплое океаническое течение. Баржа
оттаяла и дала течь. За ней неотступно следовали акулы, как будто
чувствовали, что терпящие бедствие обречены, но люди на борту боролись
за жизнь. Последнюю картофелину команда съела 24 февраля. У людей
остались ремни, которые пришлось пустить на лапшу, нарезав тоненькими
полосками. В ход также шли кирзовые сапоги, из которых съедобные были
только кожаные части. «Еду» готовили в океанской воде. Позже в ход пошла
гармонь, зубная паста и даже мыло. Одним словом мореплаватели ели все, что можно было найти на судне и продержаться еще день.
2 марта 1960 года на сорок пятые сутки дрейфа экипаж судна впервые увидел проходящее мимо судно. Но оно прошло на очень большом расстоянии и не заметило скитающуюся баржу . 6 марта экипаж дрейфующего судна снова увидел корабль, но он никакой помощи не оказал, так как опять не увидел баржу . Люди уже очень ослабели.
На 49 сутки дрейфа
на маленьком суденышке ничего кроме кожи и мыла мореплаватели не ели
уже двенадцатый день. Силы были на исходе. Солдаты решили написать
предсмертную записку с именами, но вдруг они услышали шум вертолета.
Узники баржи уже привыкли к галлюцинациям, но звук нарастал. Из
последних сил «пленники» выползли из трюма на палубу.
Авианосец американского флота «USS Kearsarge
»
следовал из Японии в Калифорнию. В четыре часа вечера с его палубы
поднялся вертолет. Вскоре пилот доложил капитану, что в 115 милях он
заметил неуправляемое судно, на котором было четверо людей в советской
военной форме. По всем признакам они терпят бедствие. Капитан развернул
корабль навстречу барже. Обессиленных моряков доставили на борт
авианосца и сразу накормили, но небольшими порциями. Спасенные были
измождены настолько, что даже не могли сами передвигаться. Им выдали
американскую военно-морскую форму и отправили в душ. Под струей теплой
воды Асхат Зиганшин впервые за 49 дней почувствовал приступ страха и
потерял сознание. Очнулся через три дня в лазарете, но страх не прошел.
Командира баржи беспокоила мысль о том, что их подобрали враги, и как
теперь они смогут вернуться на Родину.
долгожданное спасение
обессиленные скитальцы
Корабельные медики установили, что всем четверым жить на барже оставалось от силы
сутки. Желудков у них практически не осталось. Американские моряки
удивлялись, откуда у ребят нашлись силы, и как они догадались сразу
отказаться от добавки еды. Под наблюдение медиков спасенные быстро шли
на поправку. Командир корабля каждое утро приходил к ним, чтобы узнать о
самочувствии.
Через неделю, когда команда баржи
могла уже самостоятельно передвигаться, на борту авианосца была
организована пресс-конференция. Советских журналистов на нее не пустили.
Правительство США предложило политическое убежище, но командир Асхат
Зиганшин ответил, что возвращаться на Родину он не боится. После
конференции каждый из репортеров хотел сфотографироваться с советскими
героями. На следующий день четверку спасенных принимало советское
консульство в Сан-Франциско. Солдатам зачитали приветственную телеграмму
Н. С. Хрущева. Он благодарил экипаж баржи
«Т-36» в связи с их героическим поведением во время 49-дневного дрейфа в Тихом океане. В Советском Союзе газета «Правда
»
вскользь сообщила о подвиге советских солдат в океане, а Америка
чествовала их как героев. Комментаторы теленовостей сообщали, что в
подобных ситуациях другие неподготовленные скитальцы дрались из-за куска
хлеба и погибали.
В советском консульстве экипаж баржи «Т-36» сменил американскую форму на элегантные костюмы. Героям выдали по 100 долларов и повезли по магазинам.
спасенные в Америке
Самое забавное, что эту байку мне еще мой дед когда-то рассказывал. Но я мелкий был слишком, а потому тупо не запомнил ничего толком. И тут совершенно по другому запросу всплывает интервью с одним из робинзонов. Сказка же, а? :-) Вот потому и делюсь, что сказка. Хорошим вообще делиться надо. :-)
Ну, таки вот:
Асхат Зиганшин, Иван Федотов, Антон Крючковский, Филипп Поплавский. Татарин, русский и два хохла. Сейчас эти имена помнят лишь те, кому за сорок, а в шестидесятые годы в СССР они гремели не меньше, чем Леннон-Маккартни-Харрисон-Старр в Англии. 12 марта 1960 года \"Известия\" положили начало самому яркому советскому мифу - мифу о 49 днях, которые один на один со стихией провели четыре советских солдата, вынесенных на барже в бушующий Тихий океан. Мифу о стойкости советского характера и о съеденных сапогах Зиганшина. Уже через пару недель после спасения экипажа американскими летчиками с авианосца \"Кирсардж\" вся Страна Советов напевала на мотив \"Рок-н-ролла вокруг часов\" Билла Хейли: \"Зиганшин-буги! Зиганшин-рок! Зиганшин съел чужой сапог! Поплавский-рок! Поплавский-буги! Поплавский съел письмо подруги!\"
Поплавский, Федотов, Крючковский и Зиганшин Асхат Рахимзянович -- эта великолепная четверка в шестидесятом году была в СССР популярнее, чем «Битлз». На архивных фотографиях они даже чем-то напоминают своих ливерпульских сверстников. Вот только хит у них был один-единственный, и тот пели все, кроме них самих. «Зиганшин-буги! Зиганшин-рок! Зиганшин съел второй сапог. Поплавский-рок! Поплавский-буги! Поплавский съел письмо подруги». Еще они чем-то напоминают героев шоу «За стеклом». Четверо обычных ребят оказались в нужное время в нужном месте. Разница лишь в том, что этим местом был корабль, унесенный от Курильского причала в штормовой Тихий океан, а этим временем -- 49 дней на дождевой воде и сапогах, поджаренных с техническим вазелином. И если бы не американский авианосец, вместо Зиганшин-буги на весь мир был бы в лучшем случае «Наверх вы, товарищи! Все по местам!» Имея за плечами такой чудовищный гастрономический опыт, 62-летний питерец Асхат Зиганшин каждый день ездит на работу из Стрельны в Ломоносов, не имеет инвалидности, а главное -- так и не осознал, насколько серьезный след он оставил в советской истории и культуре и какие возможности упустил. Все произошло само собой. По какой-то причине. Может быть, Зиганшин -- это советский Форрест Гамп?
А мне иногда кажется, что и не было ничего, -- улыбается Асхат. -- Никаких последствий я не ощущаю. Ни со здоровьем, ни по материальной части -- никаких. И слава богу. Но иногда все же напоминают. Вот зимой на родину пригласили, я-то сам из Самарской области Шенталинского района. Там три месяца готовились, встречали с оркестром, показали улицу моего имени, стихи читали. Вот эти, кажется.
Дни плывут, плывут недели,/ Судно носит по волнам./ Сапоги уж в супе съели/ И с гармошкой пополам, -- прочитал я на газетном листке.
Вот сколько живу, понять не могу -- кто эту гармошку первый выдумал? Везде про нее упоминают. Якобы мы сначала на ней играли, мысли грустные разгоняли, а потом пришлось и ее съесть. Музыку съели. Напишите, что не было никакой гармошки. И не пели мы ничего. Разговаривать разговаривали.
О еде, конечно. О наших на берегу. Старались следовать их распорядку.
А в тюрьме сейчас ужин. Макароны.
Так точно. Чтобы не потерять чувство реальности и чтоб мысли дурацкие в голову не лезли.
О людоедстве?
Ну почему обязательно о людоедстве? Все-таки на момент спасения у нас еще оставались полчайника пресной воды и один сапог. У меня на ноге. Просто от нервного срыва страховались. С ума боялись сойти. В какой-то момент Федотов ненадолго пал духом, но ему простительно, он всего две недели как с учебки пришел. А остальные держались молодцом.
А зачем вы вообще забрались на баржу в такую погоду? Подрастающее поколение циников-постмодернистов подозревает, что от командира спрятались, чтобы хряпнуть грамм по сто, а тут вас циклоном и накрыло.
Да мы жили на этой барже! Хотя до сих пор не понимаю почему. Мы ведь в стройбате служили. Но там было так: моряки почему-то в казармах на берегу жили и в тельняшках на лошадях скакали, а мы на барже. Когда судно подходило, мы его через эту баржу разгружали. И отрывало нас от берега постоянно. Поэтому в тот раз мы поначалу даже не испугались. Ситуация отработана: включаем дизеля и подходим обратно. Но в тот день ветер был чересчур -- до 80 метров в секунду. Топлива на час хватило, но за этот час нам так и не удалось пристать к берегу. На последних литрах мы попытались выброситься на песок -- это опасно, но выхода другого не было. Вместе с нами еще одну баржу оторвало, так им удалось выброситься. А нам -- нет. Налетели на скалы. Получили пробоину, бочку с пресной водой перевернуло, и ларь с углем за борт улетел. Его обломки потом нашли на берегу и решили, что мы затонули. Поэтому нас и не искали.
А что с пробоиной
Пробоину задраили, матрасы на горячих еще дизелях высушили. Подсчитали запасы еды -- буханка хлеба, банка жира, крупы в баночках и ведра три картошки. Нам в тот день как раз должны были очередной паек выдать. Картошка, кстати, как назло, во время болтанки рассыпалась по машинному отделению. Мы ее, конечно, собрали, но она вся мазутом пропиталась. Сначала думали -- есть невозможно, но голод не тетка. А воду использовали дождевую, если же дождя не было -- сливали из системы охлаждения дизеля. Она, конечно, ржавая была, но зато пресная. За 49 дней мы ее 120 литров выпили.
И насколько этих запасов хватило?
На 37 дней. Потом попробовали ремешок от часов. Потом -- ремень от брюк. Мы как раз последним призывом были, кому ремни из натуральной кожи выдали. Потом перешли на искусственные. А когда ремни съели, взялись за сапоги.
Кто готовил?
Я готовил. Берешь сапог. Вырываешь подошву. Остальное варишь в воде. Печку мы топили шинами, которые по бортам висели. Варишь несколько раз, пока вода чернеть не перестает. А потом режешь сапог на мелкие ломтики, как макароны, и жаришь на сковородке с техническим маслом, а вместо соли -- океанская вода. Получается что-то вроде чипсов. Если съесть на голодный желудок, то не пронесет.
А как вы ориентировались? Вы вообще знали, куда плывете?
Управления не было никакого. Несло по течению. В первые дни мы нашли в рубке газету «Красная звезда», где была условная карта этого района. Как на пачке «Беломора». Это была иллюстрация к заметке о том, что в ближайшие дни куда-то сюда стрельнут советской ракетой. Мы сразу поняли, что в ближайшее время нас искать не будут. Но на всякий случай в рубке организовали круглосуточное дежурство. На 39-й день в темноте увидели теплоход -- такой костер на палубе развели, но нас не заметили. На 48-е сутки мимо нас прошли два корабля -- тоже безрезультатно. Этот последний день был самым тревожным. У нас осталось всего три спички. Я стекло от радиоприемника отвинтил, чтобы им огонь добывать. Но, слава богу, не пригодилось. Утром слышу какой-то гул. Выхожу на палубу, а над нами самолеты кружат. Стали оранжевые ракеты бросать зачем-то. Потом появились вертолеты. Я это тут же в судовой журнал записал. Жалко, забыл его там, в рубке. Потом вертолетчики сбросили нам веревки с карабинами: по лестницам мы сами уже не забрались бы. И что вы думаете? Они висят, ждут, когда мы со слезами на глазах за них ухватимся, а мы стоим и на них смотрим.
Русские не сдаются?
Типа того. Они кричат: «Помош вам! Помош вам!» У нас же на флагштоке флаг бедствия висел, с тремя красными полосками -- это уже потом на всех картинах красный стяг нарисовали. Они кричат, а мы ждем, когда кто-нибудь из них на палубу спустится, и мы свои условия поставим: «Дайте нам продуктов, топлива, и мы сами до дому доберемся». Одни вертолеты повисели, топливо кончилось -- улетели. Прилетели другие. Смотрим -- на горизонте огромный корабль появился, авианосец. Когда и у этих вертолетов топливо кончилось, они исчезли вместе с кораблем. И вот тут нам по-настоящему страшно стало. Так что, когда через пару часов корабль к нам вплотную подошел, мы уже дуру не гнали. Я первый залез, хотя потом во всех газетах написали, что старшина баржи Зиганшин покинул судно последним. Нас тут же переодели, а наши лохмотья моментально на сувениры разорвали -- пуговицы отрывали, даже не дожидаясь, когда мы разденемся. Потом поесть дали. Американцы очень удивились, когда я съел совсем чуть-чуть. Они-то голодать никогда не голодали, поэтому не знали, что в таких ситуациях нельзя сразу много. А у меня в детстве во время войны такое бывало. Потом в душ. В душе я только намазал лицо, чтобы побриться, и сознание потерял. Очнулся в лазарете. И вот тут после 49 дней этих страданий такой оттяг пошел. Рядом со мной какой-то звоночек, я его нажал -- все вокруг меня забегали. Красота. Переводчик специально с Гавайских островов прилетел. Каждый вечер кино или концерты показывали, каждое утро командир авианосца навещал. Я его спрашиваю: «А почему вы к нам сразу вплотную не подошли?» -- «А мы вас, -- говорит, -- боялись». Боцман ихний, эмигрант из Хохляндии, все варениками нас угощал. Крючковский с ним особенно сдружился. Три дня я просто ни о чем думать не мог, кайфовал только.
А когда в себя пришел, меня как по голове ударило: «Мать честная! Как это я забыл? Мы ведь на американском авианосце. На вражеском! Как это воспримет Родина? А вдруг мы уже предатели?» Страх такой на нас напал -- жуть. А тут еще Борис Стрельников из «Правды» позвонил: «Весь советский народ ждет вашего возвращения на Родину». И чуть понизив голос: «Они там, на авианосце, вашу пресс-конференцию собираются устраивать, так вы смотрите, лишнего не сболтните». Тут мы еще больше запаниковали. В день, когда должна была состояться пресс-конференция, самолеты с журналистами один за другим садились. Человек 50 прилетели. Со всех сторон -- щелк-щелк, щелк-щелк. Но в зале нам репортеры успели только один вопрос задать: «Ду ю спик инглиш?» Поплавский вдруг как вскочит: «Фэнк ю!» Тут у меня от перенапряжения кровь из носа пошла, и пресс-конференция закончилась.
А завербовать вас не пытались?
В шпионы -- нет. Даже как-то странно было. А денег предлагали. Когда у меня кровь из носа перестала течь, пришел журналист из журнала «Лайф»: «Мы покупаем вашу историю. Сколько вы хотите?» -- «Нисколько, -- говорю, -- не хотим. Ничего, -- говорю, -- не продаем». Он еле-еле успел спросить: «Может быть, вы не желаете возвращаться на Родину. Америка может предоставить вам политическое убежище». -- «Упаси боже, -- говорю. -- Мы хотим домой, в Страну Советов». А военные вообще не задавали никаких вопросов. Мы им, наверное, были не интересны. Они, наверное, и так все знали. Да и с КГБ у меня потом проблем никаких не было. Если не считать того, что, пока мы плавали по морю, у моих родителей в Шентале обыск провели. Но потом опера сами перед моим отцом извинялись: «Прости, Рахимзян-бабай, работа такая».
Ну и как вас встретила Америка?
Ничего встретила. Я там впервые в жизни телевизор увидел. Мы, правда, недолго в Америке были и все больше на территории советского посольства. Там нам по 100 долларов выдали, я на них купил фонарик, набор духов и набор авторучек. Но по дороге у меня их сперли в каком-то из багажных отделений. Американцы подарили ключ от Сан-Франциско -- его только Улановой дарили, Хрущеву и вот нам. Еще по бутылке виски дали, уже не помню -- кто и где. Но мы их до Москвы довезли. За границей мы не пили вообще ничего. Боялись натворить чего-то не того, Родину опозорить. До Франции нас на корабле везли -- врач запретил лететь самолетом. В Париже французы зачем-то вручили красное железнодорожное знамя. Я его подержал, потом оно исчезло куда-то. Как и все остальное. А в Москве нас встречал генерал армии Голиков. Всем по ордену Красной Звезды вручил и список посещений огромный -- от Дома пионеров до министра обороны Малиновского.
В день по 12 выступлений давали. Потом был месячный отпуск в Гурзуфе. Там с нами военный прокурор подружился, не помню фамилии. Может, его и специально к нам приставили, но мужик хороший, мы и потом с ним дружили. Он-то и посоветовал мне в морское училище поступать и письмо написал. А потом мы поехали на Дальний Восток, свою часть навестить. Там нам наконец удалось бухнуть по-человечески.
К нам учителей приставили, чтобы готовиться к поступлению, -- с ними и бухали. Особенно после того, как в «Комсомольской правде» прочитали, что мы на самом деле уже зачислены на первый курс.
А на юге чего не бухалось?
Да там тоже везде журналисты были. И народ пялился. Там я впервые «Зиганшин-буги» услышал. «Зиганшин-рок, Зиганшин-буги. Зиганшин третий день на юге». А после Курил мы еще в каком-то санатории отдыхали, кажется, под Куйбышевым. И там начальник санатория стал меня смущать: «Зачем тебе это училище, ты что, хочешь механиком всю жизнь работать? Оставайся здесь. Все двери перед тобой будут открыты». Я ему: «Да вот «Комсомольская правда» написала уже, как-то неудобно на попятный». Он тогда повез меня к каким-то профессорам, те -- бац, справку: «К учебе не годен». «Езжай туда, -- говорит мне этот начальник, -- покажи эту справку и возвращайся». Я еду, а сам думаю: «Это почему это я к учебе не годен?» Приезжаю, захожу к ректору, а он по телефону с кем-то разговаривает: «Вот он как раз подъехал», -- говорит в трубку и меня подзывает. А на том конце опять журналисты: «Ну, как приехали? Все в порядке?» -- «Все в порядке, -- говорю. -- Обещаю учиться на пятерки». Ну, после этого отступать было уже поздно. А этот начальник потом еще долго писал, звал к себе. А как я женился -- перестал писать. Я так понял, что он виды на меня имел для своей дочери.
А что, очень было бы недурно с вашей стороны сделать приличную партию.
Были возможности. В день по три мешка писем приходило, из них два -- от барышень. Но я решил -- а вот судьбе назло женюсь на такой, у которой ни гроша за душой. И женился.
Ну, хотя бы квартирный вопрос за вас решили?
Решили. В 1991 году. Первые 7 лет мы в комнате жили. Потом бывший мой командир похлопотал -- дали угловую двушку. Когда дочь замуж вышла, мы в ней всемером жили. И вот 10 лет назад нам дали эту квартиру, а ту оставили дочери.
А как остальные члены экипажа устроились?
Из них сейчас только Крючковский жив. В Киеве живет. Федотов год назад в Хабаровске умер, а Поплавский -- здесь же, в Ломоносове, он со мной вместе в спасательном отряде работал. Крючковский женился на дочери генерала. Сначала многие думали, что по расчету, но сейчас ни у кого нет сомнений, что по любви. Потому что при первых же родах ее разбил паралич, и он уже сорок лет с ней мучится, но не бросает.
А чем вы в этом отряде занимаетесь?
Вся техника там на мне держится. Через забор от нас -- тот самый экспедиционно-спасательный отряд, который «Курском» занимался. А мы все больше по Финскому заливу. Работа у нас в основном такая. Зимой, когда все судна во льду вмерзшие стоят, бичи с них свинчивают все, что продается. А особенно хорошо продаются кингстоны. Весной эти корабли, естественно, уходят под воду. Владельцы обращаются к нам. Наши водолазы находят эти судна на дне, затыкают чем попало все дыры, выкачивают воду, и судна всплывают. Но чаще всего владельцы вовремя их не ремонтируют, и они опять тонут.
То есть все в порядке, Асхат Рахимзянович?!
Лучше не бывает!
Ровно 50 лет назад, в середине января 1960 года, в штормовую погоду самоходная баржа Т-36, стоявшая на разгрузке на Курильских островах, была сорвана с якоря и унесена в море. На её борту находилось четверо военнослужащих инженерно-строительных войск Советской Армии: младший сержант Асхат Зиганшин и рядовые Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов .
49 суток провели эти люди в открытом море без воды и еды. Но они выжили! Умирающих от голода моряков, съевших семь пар кожаных сапог, спас экипаж американского авианосца «Кирсарджа». Тогда, в 1960-м, им рукоплескал весь мир, они были популярнее «битлов», о них снимали фильмы, а Владимир Высоцкий посвятил им одну из своих песен…
Корреспондент «Свободной прессы» накануне этого юбилея побывала в гостях у Асхата Зиганшина . Сейчас ему 70 лет, он — простой российский пенсионер живет в Стрельне, опекаемый детьми и внуками. Асхат Рахимзянович — почетный гражданин Сан-Франциско — работает сторожем яхт и катеров на берегу залива в Стрельне.
— Нас оторвало от берега и понесло в море , - наверное, в тысячный раз рассказывает он о тех невероятных событиях. — Бухта Касатка совершенно открытая, а погода на Курилах не шутит. Ветер 30−35 метров в секунду — там дело привычное. Но мы не очень расстроились, думали: день-два, ветер переменится, и нас пригонит к берегу. Такое с нами уже бывало.
Однако очень скоро пропала связь с землей. Ветер усилился до 70 метров в секунду… Запасы топлива кончились, и ребята стали понимать, что если их не выбросит на мель, то понесет в океан или разобьет о скалы. Тогда они предприняли попытку вместе с баржей выброситься на берег, но неудачно: только получили пробоину, которую тут же, в 18-градусный мороз пришлось заделывать, да разбили рацию. Ветер дул со страшной силой, видимости никакой, снегопад, темно, зацепиться за берег нечем, все во льду… У них были буханка хлеба, картошка, банка тушенки, немного крупы и несколько пачек «Беломора».
…Зиганшин крепился, держался,
Бодрился, сам бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день:
«Друзья!» Через час: «Дорогие!»
"Ребята! — Ещё через час, —
Ведь нас не сломила стихия,
Так сломит ли голод нас?
Забудем про пищу, чего там,
А вспомним про наших солдат…"
«Узнать бы, — стал бредить Федотов, —
А что у нас в части едят"…
(В.Высоцкий )
Асхат нашел на барже номер «Красной звезды», в котором сообщалось, что в районе Гавайских островов — то есть как раз там, куда, судя по всему, несло баржу, проходят стрельбы — испытания советских ракет. Но бедовавшие на маленьком суденышке парни испугались не обстрела. В газете было четко сказано, что с января по март судам запрещено двигаться в этом направлении Тихого океана, поскольку весь район объявлен небезопасным для мореплавания. Значит, их искать тут никто не будет. У них не было шансов на спасение…
— И мы начали экономить наши скудные запасы с таким расчетом, чтобы продержаться до марта, — вспоминает Асхат Рахимзянович.
Воду для питья брали из системы для охлаждения дизелей, а когда она кончилась, собирали дождевую. Едва хватало. Как потом выяснилось, они «худели» по 800 граммов в день. Когда их спасли, Зиганшин, весивший до того 70 кг, похудел до 40.
— Если б были, мы бы их съели. Голод мучил неотступно. Летали альбатросы, но мы не могли их поймать. Рыбы не поймали ни одной, хотя все время пытались этим заниматься, готовили снасти из подручного материала, что нашли на борту.
Потом узнали, что никакой живности в тех местах не водилось из-за мощного океанского течения, которое японцы называют «течением смерти». Да и сил на рыбалку уже не оставалось.
— Выйдешь на борт, волной тебе как даст, и бежишь обратно…
Свободные от вахты — а они все-таки пытались не пропустить какой-нибудь спасительный корабль, — парни большей часть лежали. И вот лежа, Зиганшин теребил ремень, да вдруг и вспомнил, как в школе учительница рассказывала про матросов, севших на мель и страдавших от голода. Они сдирали кожу с мачт, варили и ели. А ремень-то у Асхата был кожаный!
— Мы его порезали мелко, в лапшу и стали варить из него «суп». Потом сварили ремешок от рации. Стали искать, что еще у нас есть кожаного. Обнаружили несколько пар кирзовых сапог. Но кирзу так просто не съешь, слишком жесткая. Варили их в океанской воде, чтобы выварился гуталин, потом резали на кусочки, бросали в печку, где они превращались в нечто похожее на древесный уголь и это ели…
Зиганшин-буги!
Зиганшин-рок!
Зиганшин съел второй сапог!
Крючковский-рок!
Крючковский-буги!
Крючковский съел письмо подруги.
(народный хит 1960 года )
…На 30-е сутки дрейфа баржа оказалась возле Гавайских островов, а там тепло. И появилась новая напасть — акулы. Как эти твари почувствовали, что на крохотной барже осадкой чуть более метра умирают люди?
— Мы уже видели, как акулы под нами плавали стаями. Смотрели на них дикими глазами. Акулы понимали, что мы доживаем последние часы…
На 45-е сутки дрейфа терпящие бедствие впервые увидели судно.
— Мы кричали, развели костер. Но нас не увидели…
Однако они поняли, что попали в судоходный район. И через трое суток ночью снова появились корабельные огни. Но погибающих снова не заметили. Похоже, их чуяли только акулы.
— Надежду мы не теряли ни на минуту. Это нас и спасло. Самое главное было не запаниковать, а то могло произойти страшное. Федотов уже не выдерживал, у него начиналась паника. Я пытался его отвлечь. Скажешь, например: «Вот я что-то видел, там какое-то судно показалось». И он сразу отвлекается от панических мыслей.
На исходе 49 дня услышали гул. Галлюцинации? Совершенно обессиленные, они грелись солнечным днем на барже. И тут увидели в небе над собою вертолеты. Невдалеке — корабль. Пришла помощь!
— Вертолеты вокруг нас крутятся, лестницу бросают. Но кто это? Это ж не наши. Бог его знает, кто такие. Иностранцы — значит, враги. А мы присягу принимали, устав подписывали. «Не сдаваться врагу»!
Время было такое: разгар холодной войны, парни — советские военнослужащие, обдолбанные советской пропагандой, как наркотиком. Даже умирая от истощения, они не хотели принимать помощь от иностранцев. Но тут корабль, и вертолеты исчезли. Вот это было совсем тяжело — видеть, как не стало спасения, которое только что было рядом. Но, кажется, и иностранные моряки что-то поняли. Спустя недолгое время лежащие на барже обессиленные люди услышали по-русски: «Помощь вам! Помощь вам!» Зиганшин первым поднялся по веревочной лестнице.
7 марта вертолеты перевезли их на американский авианосец «Kearsarge», где им дали по мисочке бульона, а от большего ребята сами отказались. Асхат предупредил, что с голодухи много есть нельзя. Этот деревенский парень с Поволжья к голоду с детства привык. В крестьянской семье в послевоенное время четверо братьев Зиганшиных знали точно, где какая съедобная трава растет, где брать грибы, ягоды, как печь картошку в угольном отвале, чтобы не спалить босые ноги — одна пара обуви на четверых…
Но еще больше американцев поразило то, как они брали еду — каждый сначала заботливо передавал тарелку другому. Никто не тянул к себе. Именно за это команду баржи и оценили. Наблюдающие за истонченными от голода людьми поняли, что перед ними — настоящие герои. Спасенным дали закурить, отвели в душ. И вот тут, моясь, Зиганшин потерял сознание, а очнулся уже на койке в лазарете.
— Огляделся: все наши спят, чистенькие, красота, тепло. Очень хорошо к нам американцы относились, по-доброму, ухаживали, как за детьми, кормили под наблюдением врача.
Каждое утро сам командир авианосца справлялся об их здоровье. Зиганшин как-то спросил у него, почему авианосец не подошёл к барже сразу же, как только их обнаружили. «А мы вас боялись» — отшутился адмирал. Улыбчивые американцы сделали всё возможное, чтобы им на корабле не было скучно.
— Кино все время показывали про ковбоев, музыку крутили. Вокруг техника по тем временам самая новейшая, а мы делаем вид, что не удивляемся, мол, ко всему привыкли. Когда через переводчика им сказали: «Если вы боитесь возвращаться на родину, то мы можем оставить вас у себя», — парни ответили: «Хотим вернуться домой, что бы с нами потом ни случилось»… С тех пор у меня всю жизнь так и спрашивают: что же ты в Америке не остался? Никак оправдаться не могу, — смеется Асхат Рахимзянович. Он просто знает, что «здесь все равно лучше», вот только объяснить этого не может.
В Америке их ждал самый восторженный прием. Встречи, пресс-конференции, доброжелательность и восхищение незнакомых людей. В Сан-Франциско Зиганшин впервые в жизни увидел телевизор, причем, как раз в тот момент, когда по нему показывали, как их в полубессознательном состоянии поднимают на борт вертолета. «Голос Америки» рассказал о происшествии в тот же день. Но Москва молчала. И тогда Асхат, который к тому моменту немного отъелся, согрелся и пришел в себя, — по-настоящему испугался. «Мать честная! Мы же на американском авианосце!» Он, советский солдат, сдался врагам. Что его ждет на родине? Пытка, лагерь, тюрьма? Парень мучил себя: «Что я сделал не так? Как мог поступить иначе?» Чуть в петлю от страха не полез.
— Я пришел в себя только через год, наверное. Даже когда вернулся в свою бухту на дальнейшее прохождение службы, все никак не мог поверить, что меня не накажут.
Лишь совсем недавно Асхат Рахимзянович узнал, что к его родителям, пока он бедовал на барже, приходили с обыском: искали дезертира. Пару лет назад, когда его снова пригласили рассказать о своей истории на родине, к нему подошла женщина, повинилась: простите, мол, муж в те годы был милиционером, ему пришлось обыскивать ваш дом. А запуганные родители Асхата так ничего и не сказали об этом сыну.
Лишь на девятые сутки пребывания солдат в Америке советские газеты известили об их чудесном спасении. Статья «Сильнее смерти» появилась в «Известиях» 16 марта 1960 года и дала старт мощной пропагандистской кампании в советских СМИ. Мировая пресса стартовала раньше. Так отважная четверка попала в объятия славы. Нью-Йорк, а затем Париж охотно раскрыли перед героями свои красоты. Американцы парней приодели — в красивом магазине купили пальто, костюмы, шляпы, остроносые ботинки. (Ботинки и узкие брюки Асхат, как только приехал домой, выбросил: не нравилось, что его стали звать стилягой.) Выдали спасенным по 100 долларов. Зиганшин накупил подарков маме, отцу, братьям. Себе ничего не взял.
Сплоченность, скромность и отвага, с какой они пережили тяжкое испытание голодом и холодом, вызвали по всему миру настоящий восторг. Губернатор Сан-Франциско вручил героям символический ключ от города. В Москве их тоже ждала торжественная встреча, толпы народа в аэропорту, цветы, поздравления. Министр обороны Малиновский подарил спасенным штурманские часы, «чтобы они больше не блуждали». Асхату Зиганшину сразу присвоили звание старшего сержанта. Повсюду висели плакаты: «Слава отважным сынам нашей Родины!» По радио о них шли передачи, про них снимали фильмы, писали газеты, тогда-то и возникла самая популярная в то время песня про экипаж баржи на рок-н-рольный мотив «Rock Around the Clock»: «Зиганшин-буги, Зиганшин-рок, Зиганшин съел свой сапог».
На родине Зиганшина, в Сызрани его именем назвали улицу. Молодой парень объездил всю страну, выступал на съезде комсомола, по двести-триста писем в день приходило ему от девушек, которые мечтали с ним познакомиться. Многие поклонницы предлагали жениться. Но как выбрать жену по почте?
— Я сразу откладывал в сторону письма от девушек, которые завлекали приданным: квартирой, машиной. Главное мое условие: чтобы только не была богатой.
Свою Раису он встретил на танцах в Ломоносове, где учился после службы.
— Меня сразу к ней потянуло.
Они жили дружно, вырастили двоих детей, а в прошлом году Раисы не стало. Он приехал с дачи и застал жену в последние минуты жизни.
С товарищами по легендарной барже он дружил всю жизнь, которая ни для кого из них не была легкой. Пропаганда пошумела-пошумела, да и оставила их в покое. Крючковский и Поплавский вместе с Зиганшиным после столь памятного приключения посвятили свою жизнь морю, вместе закончили Ломоносовское военно-морское училище. Поплавского и Федотова уже нет в живых. Крючковский служил на Северном флоте, сейчас живет в Киеве, более 40 лет ухаживает за парализованной женой.
Асхат же стал профессиональным спасателем: 41 год он отдал аварийно-спасательной службе на Ленинградской военно-морской базе. Финский залив тоже шутить не любит, немало тут ему пришлось спасать попавших в беду людей. Сколько именно? Да он по скромности своей никогда и не считал. Просто всю жизнь прожил в состоянии 30-минутной готовности к аварийной ситуации. Вот и дожил до финансового кризиса: подставил плечо дочери, которую сократили со службы в Петергофском музее. Альфия — спортсменка, дипломированный педагог второй год не может найти работу. А питерские власти, похоже, и не знают, какой замечательный человек живет в Стрельне. Зато народ помнит своего героя, на улице его узнают, особенно те, кто постарше.
— Как вы думаете, почему вы не погибли тогда в океане? — спрашиваю его.
— Во-первых, не теряли присутствия духа. Это главное. Мы верили, что помощь придет. В тяжелые минуты жизни нельзя даже думать о плохом. Во-вторых, помогали друг другу, никогда не ругались. За все время того экстремального путешествия никто из нас голос друг на друга не повысил.
Санкт-Петербург
На снимках: В доме Асхата Зиганшина и его дочери Альфии.
В ночь на 17 января 1960 года в бухте Итуруп самоходную баржу , стоявшую на разгрузке, во время шторма со р вало с якоря и унесло в Ти хий океан. На её борту находилось четверо военнослужащих Советской Армии: младший сержант Асхат Зиганшин и рядовые Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов. В пищу пошли кожаные ремни и даже имевшиеся на борту несколько пар кирзовых сапог. Они были спасены лишь на 49-е сутки вынужденного дрейфа баржи - обессиливших и бредивших солдат обнаружил американский пилот, который и передал сообщение своему начальству на авианосец "Кирсэ рдж". ,Уже 49 сутки самоходную баржу Т-36 носило по океанским просторам. День сменялся ночью, ночь - днем, а перед глазами четырех измученных солдат была одна и та же необъятная водная стихия. Иногда баржу полностью накрывала волна, и она на несколько мгновений превращалась в подводную лодку. Тогда думалось, что она не всплывет наверх, и они больше не увидят низких черных облаков, разрываемых на лоскуты молнией. Но это было раньше, теперь же, когда их отнесло в южные широты, погода улучшилась, и океан утих. Впрочем, у парней почти не осталось сил, и выбирались они на палубу лишь по необходимости. Они даже прекратили дежурить в рубке, предпочитая все часы проводить в тесном кубрике. - Ой, как жрать-то охота, - простонал со своей койки Поплавский. Правда, скорее, по привычке - сейчас уже не хотелось так есть, как в первые дни дрейфа их баржи. Чувство голода притупилось, сменившись ноющей болью в области желудка. - Ой, как жрать-то охота, - повторил Поплавский. Ему никто не ответил. Только Федотов потрогал у себя под подушкой обух топора - это его успокаивало. Дело в том, что в последнее время ему стало казаться, что товарищи могут его съесть как наиболее слабого члена их команды. Конечно, это совсем не соответствовало моральному облику советского воина, о котором без конца твердил в части на политзанятиях замполит. Но нормально они не питались уже полтора месяца - из еды у них была лишь буханка хлеба, немного крупы, банка тушенки да три ведра картошки, испачканной в мазуте. Да и те скудные продукты закончились на прошлой неделе. Тут у любого может башню снести - хоть и у советского воина. Поэтому Федотов на всякий случай держал под подушкой топор. В свою очередь за это его побаивались все остальные - возьмет еще сдуру и порубит их на котлеты! - Чего молчите? - спросил Поплавский, приподнимаясь на локте. - Терпи, боец! - строго проговорил старшина баржи младший сержант Зиганшин, и, понимая, что нужно отвлечь подчиненных от неприятных мыслей, сказал: - Предлагаю провести комсомольское собрание с повесткой дня о недостойном поведении комсомольца Поплавского. Голосуем. Кто за? Подняли руки все, кроме, естественно, Поплавского. - Ну, сколько можно проводить собрание по одному и тому же поводу, - буркнул он. - Вчера проводили, позавчера... - А как ты прикажешь нам расценивать твое недостойное поведение? - возмутился Зиганшин. - Надо же, есть в тайне от товарищей, зная, что те страдают от голода. - Да, но я ел письмо от моей любимой девушки! - Это не оправдывает твой недостойный поступок! Ты был обязан поделиться с товарищами! - Еще чего? Потом, мне было больно есть ее письмо. Оно было такое нежное и доброе. - Отдал бы нам, - подал голос со своей койки Крючковский и глотнул из кружки ржавой воды из системы охлаждения двигателя. - Как же! Заведите себе сами девушек, и кушайте их письма. - Эх, кабы знали, обязательно бы завели, - почесал в затылке Федотов. - Завели бы нескольких, чтобы было больше писем. - Ох, как жрать-то хочется, - снова проговорил Поплавский. - Заткнись, всем хочется! - осек его Зиганшин. - Споем, что ли? Крючковский доставай гармошку. - Извините, товарищ младший сержант, но мы ее умяли третьего дня, - напомнил Крючковский. - Не попробовать ли нам ловить рыбу? Акул? - предложил Федотов. - Вон сколько их плавает за бортом. Да и море вроде бы успокоилось. - Пробуй не пробуй - никакой наживки у нас нет. Акулы они не дуры - не клюют на пустой крючок, - ответил Зиганшин. - Если только не использовать в качестве наживки... - хмыкнул Крючковский, не договорив. - Это на кого, любопытно, ты намекаешь?! - взвился Федотов. - Ни на кого он не намекает, он просто шутит, - поспешил заметить Зиганшин. - Ладно, давайте перекусим. Что у нас еще осталось? - Да, считай, ничего. Ремешки от часов, поясные ремни и наши сапоги мы уже того, оприходовали, - махнул рукой Поплавский. - Что ж, ясненько, - протянул Зиганшин, вздохнул и принялся стягивать с ноги последний кирзовый сапог - его первый давно уже пошел в общий котел. Все понимали, что это был мужественный поступок со стороны сержанта, потому как данный шаг ронял его авторитет в глазах подчиненных - ведь какой ты к шутам командир, если ходишь совсем босой?! Но именно в этот момент и родилась знаменитая песня, затмившая по популярности все песни ливерпульской четверки - "Зиганшин, буги! Зиганшин, рок! Зиганшин съел второй сапог!". Ну а известная детская считалка "Юрий Гагарин. Зиганшин татарин" появилась уже немного позже, когда вся советская страна узнала об этих замечательных парнях. - Рядовой Поплавский, дуй наверх за морской водой! Будем отмачивать мой сапог от гуталина! - приказал сержант. - Слушаюсь, - ответил тот и побрел на палубу. Но вернулся неожиданно быстро и произнес срывающимся голосом: - Там!.. Там судно! На капитанском мостике шхуны "Испаньола" стоял Джон Сильвер и обозревал горизонт в подзорную трубу. Уже не одно столетие пиратский корабль бороздил моря и океаны в надежде отыскать Остров Сокровищ. За это время у Сильвера успела отрасти отрубленная в бою нога, а его попугай потерял все перья. Кроме того, весь экипаж от скуки выучил по словарю русский язык и изъяснялся теперь исключительно на нем - уж очень им пришлась по душе его ненормативная лексика. Даже попугай и тот вместо "пиастры, пиастры!", стал кричать "бабло, бабло!". - Тысяча чертей! - выругался Сильвер. - Что такое, сэр? - поинтересовался юнга Джим Хокинс, находившийся рядом с ним на мостике у штурвала. - Прямо по курсу самоходная баржа под советским флагом. Ничего не понимаю. Она почему-то дрейфует в направлении Гавайев. Название, значит, тэ тридцать шесть. - Может быть, тэ тридцать четыре, сэр? - Джим, у тебя мозгов как у дохлой медузы. Тэ тридцать четыре - танк, а они по морю не ходят, - с чувством собственного превосходства усмехнулся Сильвер и отхлебнул из бутылки рому. - Что будем делать, сэр? - Конечно, возьмем на абордаж! - Может быть, не стоит связываться с этими русскими? - Как это не стоит?! А если они знают, где расположен этот проклятый Остров Сокровищ?! - Но вдруг они все же на танке? - Что, я, по-твоему, не в состоянии отличить танк от баржи? Эй, боцман! Где тебя черти носят?! Из трюма неторопливо вылез седовласый Израэль Хендс с обнаженным торсом и в шароварах. - Да здесь я, здесь, - сообщил он и пополз на четвереньках к капитанскому мостику. - Свистать всех наверх! - Есть, сэр! На свисток боцмана на палубу выбрался весь, как обычно, полупьяный экипаж, принявшийся сразу размахивать саблями и палить в воздух из пистолетов. Пиратская шхуна вплотную сблизилась с баржей и с нее полетели кошки на соседний борт. Но воспользоваться ими пираты не успели. Сержант Зиганшин мгновенно оценил ситуацию, поняв, с кем имеет дело - над каким кораблем развевается "Веселый Роджер". - Вперед, ребята! На абордаж! Там еда, выпивка и бабы! - отдал он приказ, и доблестные бойцы стройбата, собрав последние силы, ринулись захватывать "Испаньолу". Сам же Зиганшин с багром, взятым с пожарного щитка, был впереди. Бой получился ожесточенный, но скоротечный. Победили наши парни. Разве состарившиеся литературные герои могли противостоять голодным советским воинам? Спустя всего несколько минут они сдались на милость победителя. Правда, женщин на шхуне не оказалось, если не считать юнгу Джима. Но это и не важно - главное, что на ней в изобилии имелась еда... Хотя, возможно, что захват пиратской шхуны им только пригрезился. Но, как бы там ни было, вскоре они получили высокие правительственные награды - ордена Красной Звезды. Кроме того, министр обороны маршал Малиновский подарил спасенным штурманские часы, "чтобы они больше не блуждали". А Асхату Зиганшину присвоили внеочередное звание старшего сержанта.
После 49-дневного дрейфа без еды и воды в Тихом океане измождённые советские солдаты, которые к тому времени съели все свои кожаные сапоги и которым оставалось только умирать отказались "сдаваться" американцам.
Про эту историю я случайно узнал от старичка в возрасте 70 лет ожидая приёма в очереди одной из московских поликлиник. Мы с ним разговорились про текущую ситуацию с российской армией и он мне поведал про легендарную четвёрку о которой я к своему стыду не знал. Если вы тоже не в курсе про эту историю - почитайте, я специально нашёл самые интересные факты и моменты, будет интересно!
Баржа Т-36
«Героями не рождаются, героями становятся» - эта мудрость как нельзя лучше подходит к истории четвёрки советских парней, потрясшей мир весной 1960 года. Молодые ребята не рвались к славе и известности, не мечтали о подвигах, просто однажды жизнь поставила их перед выбором: стать героями или умереть.
Январь 1960 года, остров Итуруп, один из тех самых остров Южно-Курильской гряды, которыми по сей день грезят японские соседи. Из-за каменистого мелководья доставка грузов на остров кораблями крайне затруднена, и поэтому функцию перевалочного пункта, «плавучего причала» у острова выполняла самоходная танкодесантная баржа Т-36. За грозным словосочетанием «танкодесантная баржа» скрывался небольшой кораблик водоизмещением сто тонн, длина которого по ватерлинии составляла 17 метров, ширина - три с половиной метра, осадка - чуть более метра. Максимальная скорость баржи составляла 9 узлов, а удаляться от берега, не подвергаясь риску, Т-36 могла не более чем на 300 метров. Впрочем, для тех функций, что баржа выполняла у Итурупа, она вполне подходила. Если, конечно, на море не было шторма.
Пропавшие без вести
А 17 января 1960 года стихия разыгралась не на шутку. Около 9 часов утра ветер, достигавший 60 метров в секунду, сорвал баржу со швартовки и стал уносить её в открытое море. Те, кто остался на берегу, могли лишь наблюдать за отчаянной борьбой, которую вели с разгневанным морем люди, находившиеся на борту баржи. Вскоре Т-36 исчезла из виду… Когда шторм стих, начались поиски. На берегу были найдены некоторые вещи с баржи, и военное командование пришло к выводу, что баржа вместе с находившимися на ней людьми погибла. На борту Т-36 в момент её исчезновения находились четверо солдат: 21-летний младший сержант Асхат Зиганшин, 21-летний рядовой Анатолий Крючковский, 20-летний рядовой Филипп Поплавский и ещё один рядовой, 20-летний Иван Федотов.
Родным солдат сообщили: их близкие пропали без вести при исполнении воинского долга. Но за квартирами всё-таки установили наблюдение: вдруг кто-то из пропавших не погиб, а попросту дезертировал?
Но большинство сослуживцев ребят полагали, что солдаты сгинули в океанской пучине…
Унесённые ветром
Четвёрка, оказавшаяся на борту Т-36, в течение десяти часов боролась со стихией, пока наконец шторм не стих. На борьбу за выживание ушли все скудные запасы топлива, 15-метровые волны сильно потрепали баржу. Теперь её просто уносило всё дальше и дальше в открытый океан. Сержант Зиганшин и его товарищи не были моряками - они служили в инженерно-строительных войсках, которые на сленге именуются «стройбатом».
На баржу их отправили разгружать грузовое судно, которое вот-вот должно было подойти. Но ураган решил иначе… Положение, в котором оказались солдаты, выглядело практически безвыходным. Топлива у баржи больше нет, связи с берегом нет, в трюме течь, не говоря уже о том, что Т-36 вовсе не годится для таких «путешествий». Из продовольствия на барже оказались буханка хлеба, две банки тушёнки, банка жира и несколько ложек крупы. Были ещё два ведра картошки, которую во время шторма раскидало по машинному отделению, отчего она пропиталась мазутом. Опрокинуло и бачок с питьевой водой, которая частично перемешалась с морской. Ещё была на судне печка-буржуйка, спички да несколько пачек «Беломора»
Пленники «течения смерти»
Судьба над ними будто бы издевалась: когда шторм затих, Асхат Зиганшин нашёл в рубке газету «Красная звезда», в которой говорилось, что как раз в районе, куда их уносило, должны состояться учебные ракетные пуски, в связи с чем весь район был объявлен небезопасным для мореплавания. Солдаты сделали вывод: искать их в этом направлении никто не будет до конца ракетных пусков. Значит, необходимо продержаться до их окончания.
Пресную воду брали из системы охлаждения двигателей - ржавую, но годную для употребления. Также собирали дождевую воду. В качестве еды варили похлёбку - немного тушёнки, пара пахнущих топливом картофелин, самая малость крупы. На таком рационе требовалось не только выживать самим, но и бороться за живучесть баржи: скалывать лёд с бортов, чтобы не допустить её переворота, выкачивать воду, собиравшуюся в трюме.
Спали на одной широкой кровати, которую сами и соорудили, - прижимаясь друг к другу, берегли тепло. Солдаты не знали, что течение, уносившее их всё дальше и дальше от дома, носило название «течение смерти». Они вообще старались не думать о худшем, ибо от таких мыслей легко можно было впасть в отчаяние.
Глоток воды и кусок сапога
День за днём, неделя за неделей… Еды и воды всё меньше. Как-то сержант Зиганшин вспомнил рассказ школьной учительницы о матросах, потерпевших бедствие и страдавших от голода. Те моряки варили и ели кожаные вещи. Ремень сержанта был кожаным. Сначала сварили, покрошив в лапшу, ремень, потом ремешок от разбитой и неработающей рации, потом стали есть сапоги, содрали и съели кожу с оказавшейся на борту гармошки…
С водой дело обстояло совсем плохо. Кроме похлёбки, её доставалось каждому по глотку. Один раз в двое суток.
Последнюю картошку сварили и съели 23 февраля, в День Советской Армии. К тому времени к мукам голода и жажды добавились слуховые галлюцинации. Ивана Федотова начали мучить приступы страха. Товарищи поддерживали его, как могли, успокаивали. За всё время дрейфа в четвёрке не произошло ни одной ссоры, ни одного конфликта. Даже тогда, когда сил уже практически не осталось, ни один не попытался отобрать у товарища пищу или воду, чтобы выжить самому. Просто договорились: последний, кто останется в живых, перед тем как умереть, оставит на барже запись о том, как погибал экипаж Т-36…
«Спасибо, мы сами!»
2 марта они впервые увидели проходящее вдали судно, но, кажется, сами не поверили в то, что перед ними не мираж. 6 марта новый корабль показался на горизонте, но отчаянные сигналы о помощи, которые подавали солдаты, на нём не заметили.
7 марта 1960 года авиационная группа с американского авианосца «Кирсардж» обнаружила баржу Т-36 примерно в тысяче миль северо-западнее острова Мидуэй. Полузатопленная баржа, которая не должна удаляться от берега на расстояние больше 300 метров, прошла больше тысячи миль по Тихому океану, преодолев половину расстояния от Курил до Гавайев.
Военнослужащие Филипп Поплавский (слева) и Асхат Зиганшин (в центре) разговаривают с американским моряком (справа) на авианосце «Кирсардж», принявшем их на борт после длительного дрейфа на барже. Фото: РИА Новости
Американцы в первые минуты не понимали: что, собственно, за чудо перед ними и что за люди плывут на нём?
Но ещё больший шок моряки с авианосца пережили, когда доставленный с баржи вертолётом сержант Зиганшин заявил: у нас всё нормально, нужно топливо и продукты, и мы сами доплывём до дома.На самом деле, конечно, плыть солдаты уже никуда не могли. Как потом говорили врачи, жить четвёрке оставалось совсем немного: смерть от истощения могла наступить уже в ближайшие часы. А на Т-36 к тому времени оставался один сапог и три спички.
Американские медики дивились не только стойкости советских солдат, но и удивительной самодисциплине: когда экипаж авианосца стал предлагать им еду, они съели совсем чуть-чуть и остановились. Съешь они больше, то сразу погибли бы, как гибли многие, пережившие долгий голод.
Герои или изменники?
На борту авианосца, когда стало ясно, что они спасены, силы окончательно оставили солдат - Зиганшин попросил бритву, но упал в обморок около умывальника. Брить его и его товарищей пришлось морякам «Кирсарджа».
Когда солдаты отоспались, их начал мучить страх совсем иного рода - на дворе-то была холодная война, а помощь им оказал не кто-нибудь, а «вероятный противник». К тому же к американцам в руки попала советская баржа.
Советские воины Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Иван Федотов, дрейфовавшие на барже с 17 января по 7 марта 1960 года, фотографируются во время экскурсии в городе Сан-Франциско
Капитан «Кирсарджа», кстати, никак не мог взять в толк, отчего солдаты так рьяно требуют от него погрузить на борт авианосца это ржавое корыто? Чтобы успокоить их, он сообщил им: баржу в порт отбуксирует другое судно.
На самом деле американцы потопили Т-36 - не из-за желания нанести вред СССР, а потому, что полузатопленная баржа представляла угрозу судоходству.
К чести американских военных, по отношению к советским солдатам они вели себя очень достойно. Никто не мучил их расспросами и допросами, больше того, к каютам, где они жили, приставили охрану - чтобы не докучали любопытные.
Но солдат волновало, что они скажут в Москве. А Москва, получив новости из США, некоторое время молчала. И это объяснимо: в Советском Союзе ждали, не попросят ли спасённые политического убежища в Америке, дабы со своими заявлениями не попасть впросак.
Когда же стало ясно, что военные не собираются «выбирать свободу», про подвиг четвёрки Зиганшина заговорили по телевидению, на радио и в газетах, и сам советский лидер Никита Хрущёв послал им приветственную телеграмму.
«Как на вкус сапоги?»
Первая пресс-конференция героев состоялась ещё на авианосце, куда вертолётами доставили около полусотни журналистов. Закончить её пришлось раньше времени: у Асхата Зиганшина носом пошла кровь.
Позже ребята дали массу пресс-конференций, и практически везде задавали один и тот же вопрос:
А как на вкус сапоги?
«Кожа очень горькая, с неприятным запахом. Да разве тогда до вкуса было? Хотелось только одного: обмануть желудок. Но просто кожу не съешь: слишком жёсткая. Поэтому мы отрезали по маленькому кусочку и поджигали. Когда кирза сгорала, она превращалась в нечто похожее на древесный уголь и становилась мягкой. Этот «деликатес» мы намазывали солидолом, чтобы легче было глотать. Несколько таких «бутербродов» и составляли наш суточный рацион», - вспоминал потом Анатолий Крючковский.
Уже дома тот же вопрос задавали школьники. «Сами попробуйте», - пошутил как-то Филипп Поплавский. Интересно, сколько сапогов сварили после этого мальчишки-экспериментаторы в 1960-х?
К моменту прибытия авианосца в Сан-Франциско герои уникального плавания, продлившегося, по официальной версии, 49 дней, уже немного окрепли. Америка встречала их восторженно - мэр Сан-Франциско вручил им «золотой ключ» от города.
Советские воины, дрейфовавшие на барже с 17 января по 7 марта 1960 года (слева направо): Асхат Зиганшин, Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский, Иван Федотов. Фото: РИА Новости
«Итурупская четвёрка»
Солдат радушные хозяева одели в костюмы по последней моде, и американцы буквально влюбились в русских героев. На фотографиях, сделанных в то время, они действительно смотрятся великолепно - ни дать ни взять «ливерпульская четвёрка». Специалисты восхищались: молодые советские парни в критической ситуации не потеряли человеческий облик, не озверели, не вступили в конфликты, не скатились до каннибализма, как это случалось со многими из тех, кто попадал в аналогичные обстоятельства.
А простые жители США, глядя на фото, удивлялись: разве это враги? Милейшие ребята, немного стеснительные, что только добавляет им шарма. В общем, для имиджа СССР четверо солдат за время своего пребывания в США сделали больше, чем все дипломаты.
Кстати, что касается сравнений с «ливерпульской четвёркой» - Зиганшин с товарищами не пели, но в истории отечественной музыки оставили след при помощи композиции под названием «Зиганшин-буги».
Отечественные стиляги, нынче воспетые в кино, создали песню на мотив «Rock Around the Clock», посвящённую дрейфу Т-36:
Как на Тихом океане
Тонет баржа с чуваками.
Чуваки не унывают,
Рок на палубе кидают.
Зиганшин-рок, Зиганшин-буги,
Зиганшин - парень из Калуги,
Зиганшин-буги, Зиганшин-рок,
Зиганшин слопал свой сапог.
Поплавский-рок, Поплавский-буги,
Поплавский съел письмо подруги,
Пока Поплавский зубы скалил,
Зиганшин съел его сандали.
Дни плывут, плывут недели,
Судно носит по волнам,
Сапоги уж в супе съели
И с гармошкой пополам…
Разумеется, сочинять подобные шедевры куда проще, чем выжить в таких условиях. Но современным режиссёрам стиляги ближе.
Слава приходит, слава уходит…
По возвращении в СССР героев ждал приём на высшем уровне - в их честь был организован митинг, солдат лично принимали Никита Хрущёв и министр обороны Родион Малиновский. Всех четверых наградили орденами Красной Звезды, про их плавание сняли фильм, написали несколько книг… Популярность четвёрки с баржи Т-36 начала сходить только к концу 1960-х.
Младший сержант Асхат Рахимзянович Зиганшин, рядовые Филипп Григорьевич Поплавский, Анатолий Федорович Крючковский и Иван Ефимович Федотов. Эта четверка соперничала в популярности с Гагариным и группой «Битлз».
Вскоре после возвращения на Родину солдат демобилизовали: Родион Малиновский заметил, что парни своё отслужили сполна.
Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Асхат Зиганшин по рекомендации командования поступили в Ленинградское военно-морское среднетехническое училище, которое окончили в 1964 году.
Иван Федотов , парень с берегов Амура, вернулся домой и всю жизнь проработал речником. Его не стало в 2000 году.
Филипп Поплавский, поселившийся под Ленинградом, после окончания училища работал на больших морских судах, ходил в заграничные плавания. Он скончался в 2001 году.
Анатолий Крючковский живёт в Киеве, много лет проработал заместителем главного механика на киевском заводе «Ленинская кузница».
Асхат Зиганшин после окончания училища поступил механиком в аварийно-спасательный отряд в городе Ломоносове под Ленинградом, женился, воспитал двух прекрасных дочерей. Выйдя на пенсию, поселился в Петербурге.
Они не рвались к славе и не переживали, когда слава, коснувшись их на несколько лет, пропала, словно её и не было.
Но героями они останутся навеки.
P. S. По официальной версии, как уже говорилось, дрейф Т-36 продолжался 49 дней. Однако сверка дат даёт иной результат - 51 день. Есть несколько объяснений этого казуса. Согласно самому популярному, про «49 дней» первым сказал советский лидер Никита Хрущёв. Озвученные им данные официально никто оспаривать не решился.